— 118—

шихъ; онъ Огло говорил и по-французски-

Уядомъ съ этими исправными и поцготовленными служб'В

офицерами записки ставать доодушнаго капитана кн. Мы-

шецкаго, перваго ротнаго вомандира автора, его друга и

сожителя. Полковая поговори позднМшихъ временъ „хорошт

товарищъ, любимъ въ полку“ — вполнгђ подходила въ нему;

ниКого такъ не дюбили въ полву, вавъ добрышаго и чест-

нмшаго простака кназа. Въ времена грубаго произвож

и злоупотребденТ властью онъ быль за панибрата съ под—

чиненными, оберегалъ низшихъ и повровительствовалъ млад-

шимъ; любого солдата товарищи могли уговорить участвовать

въ надъ веселымъ, лТнивымъ вапитаномъ, и солдать

шедъ съ уйренносљю, что не подучить и щелчка, что его

самъ нахохочетса до-сыта съ шутниками. Князь

ухаживалъ, кань нянька, за Болотовымъ, забо%вшимъ го-

рячвой, въ тревогЬ за ближняго позабывалъ даже свою не-

излечимую . страсть въ водЕ'В. А Мнь и водва совершенно

искажали эту благородную натуру. Своимъ прамымъ дТломът

своей ротой, князь вовсе не занимали, доуЬряя во всемъ

младшимъ офицерамъ; по недЬямъ нечесаный и немытый,

лежалъ безшабашный добравъ на постели, не снимая наголь-

наго тулупа и разставивъ вовруть себя бутыли съ водой-

Предчувствуя буйнаго запоя, онъ привазывалъ

себа заблаговременно связывать. Пиль онъ всегда въ одиночвут

не давая младшимъ офицерамъ и понюхать своей водки. Скоро,

на гдазахъ у мемуариста, этотъ челоућкъ овазался

настолько неспособенъ въ д±лу, что передъ пруссвимъ похо-

домъ полковое начальство очень охотно отпустило его въ

чистую отставку.

Быль въ полку и ЕОМИКЪ, подпоручивъ изъ новгородцевът

во всей чистой грубоитый говоръ своей мТ-

стности; кром% того, онъ быль упрямъ, своенравенъ и не

понималъ шутовъ, свойства, воторыя, по отзыву мемуариста,

общественное MH'hHie приписывало всгЬмъ новгородцамъ. Его

ссоры съ деньщикомъ, ворчня и новгородская брань служили

обычнымъ предметомъ довольно 'ђдкихъ шутокъ товарищей,

а Болотовъ на нЫторое время прославидъ себя въ ихъ