— 118—
шихъ; онъ Огло говорил и по-французски-
Уядомъ съ этими исправными и поцготовленными служб'В
офицерами записки ставать доодушнаго капитана кн. Мы-
шецкаго, перваго ротнаго вомандира автора, его друга и
сожителя. Полковая поговори позднМшихъ временъ „хорошт
товарищъ, любимъ въ полку“ — вполнгђ подходила въ нему;
ниКого такъ не дюбили въ полву, вавъ добрышаго и чест-
нмшаго простака кназа. Въ времена грубаго произвож
и злоупотребденТ властью онъ быль за панибрата съ под—
чиненными, оберегалъ низшихъ и повровительствовалъ млад-
шимъ; любого солдата товарищи могли уговорить участвовать
въ надъ веселымъ, лТнивымъ вапитаномъ, и солдать
шедъ съ уйренносљю, что не подучить и щелчка, что его
самъ нахохочетса до-сыта съ шутниками. Князь
ухаживалъ, кань нянька, за Болотовымъ, забо%вшимъ го-
рячвой, въ тревогЬ за ближняго позабывалъ даже свою не-
излечимую . страсть въ водЕ'В. А Мнь и водва совершенно
искажали эту благородную натуру. Своимъ прамымъ дТломът
своей ротой, князь вовсе не занимали, доуЬряя во всемъ
младшимъ офицерамъ; по недЬямъ нечесаный и немытый,
лежалъ безшабашный добравъ на постели, не снимая наголь-
наго тулупа и разставивъ вовруть себя бутыли съ водой-
Предчувствуя буйнаго запоя, онъ привазывалъ
себа заблаговременно связывать. Пиль онъ всегда въ одиночвут
не давая младшимъ офицерамъ и понюхать своей водки. Скоро,
на гдазахъ у мемуариста, этотъ челоућкъ овазался
настолько неспособенъ въ д±лу, что передъ пруссвимъ похо-
домъ полковое начальство очень охотно отпустило его въ
чистую отставку.
Быль въ полку и ЕОМИКЪ, подпоручивъ изъ новгородцевът
во всей чистой грубоитый говоръ своей мТ-
стности; кром% того, онъ быль упрямъ, своенравенъ и не
понималъ шутовъ, свойства, воторыя, по отзыву мемуариста,
общественное MH'hHie приписывало всгЬмъ новгородцамъ. Его
ссоры съ деньщикомъ, ворчня и новгородская брань служили
обычнымъ предметомъ довольно 'ђдкихъ шутокъ товарищей,
а Болотовъ на нЫторое время прославидъ себя въ ихъ