52

Они пьютъ, 'Ьдятъ, разговариваютъ

Все рЈчи

Отъ чего, братцы,

Камана Москва загоралася?

Загоралась намяна—Москва

Отъ большихъ господь:

Отъ того господина,

Отъ графа Шереметьева,

Отъ его молодой шельиы—влюшницы,

Выходила она, шельма—клюшница,

Въ полночь въ темные выходы,

Зажигала она СВ'Вчку воску•яраго,

Заронила искру въ пороховую казну!—

37.

Горы мои Ci0Hckia,

Ничего вы горы не породили,

Породили одинъ кустъ ракитовый,

На томъ на кус“ сидитъ

Младъ сизый орелъ,

Дерзить въ когтяхъ чернаго ворона.

Оаъ не бьё, не дирё,

Все разспрашиваё:

—ГД'Ь ты, воронь, быль,

ГМ ты, черный, погуливалъ?

—Ужь а быль побывалъ,

На дикой степи;

Ужь а видјлъ диво-дивное,

И тјло бЈлое молодецкое;

Никто кь тјлу не признается.

Признавалися три лапушки,

Три касатушки:

Первая лаетушва, родная птушка,