20

немного. статсъ-секретаремъ импе-

ратрицы Екатерины II въ nocJl±JlHie годы ея царство-

ван1Я, говорить, что изъ вс±хъ современныхъ ему вель-

можъ только двое знали русское князь

Потемкинъ и графъ Безбородко. Словомъ, хотя при

двор± и въ высшихъ кругахъ меблировали квартиры,

“Ьли, пили, развлекались и вели себя на балахъ, какъ евро-

пейцы, но и дворъ, и высшая знать переняли, за р±д-

кими только блескъ европей-

скихъ дворовъ, лоскъ манерь и утонченное

а внутренняго подъ этой бле-

стящей оболочкой вовсе не было, и большинство на

верхахъ русскаго общества косн±ло въ

Прежняя грубость царила рядомъ съ заимствованными

поверхностными формами европейской св±тскости.

Меньше всего это общество могло похвалиться разви-

TieMb нравственной стороны личности, мягкостью и

челов±чностью и

правь челов±ческаго достоинства. Поэтому-то въ об-

щественныхъ оно искало прежде всего

грубымъ наклонностямъ; поэтому-то въ

семейной жизни царили деспотизмъ и грубость, а въ

съ низшими—произволъ и полное неуваже-

Hie человф»ческаго достоинства и законности. Екатерина

должна была не разъ указами подтверждать своимъ

придворнымъ, чтобы они лакеевъ по лицу не били при

каждомъ сд±ланномъ теЬми промах± или ољибк±.

Впрочемъ, откуда было этому обществу набраться

челов±ческаго достоинства, откуда на-

учиться челов±чности и кь за-

кону? ВФдь ближайшее прошедшее русской жизни

было вовсе не таково, чтобы оно могло оказать

благотворное на нравы: дворцовые перево-

роты со смерти Петра до на престоль

Екатерины ужъ, во всякомъ случаеК, не могли

воспитать въ обществ± чувства законности. Эти пе-

ревороты открывали, наобороть, просторъ слу-

чайности и произволу, да еще, пожалуй, будили

кь опасности и жажду грубыхъ насла-

Даже люди первой половины XVIII