25

не кь Тому, кь которому давно уже обращались все% мои

чувства; всђ тайные помыслы моей души? Я молился,

и кто можетъ изъяснить тайну молитвы? Если можно

уподобить видимое невидимому, то скажу: цвђтокъ, ра-

свою чашечку дучамъ солнечныиъ, едва вопьетъ

ихъ въ себй, какъ издаетъ которое слышно

всјмъ, приблизившимся кь цвВтку. Неужели это благо-

yxaHie, издаваемое цв%ткомъ, не впивается и лучемъ,

которымъ оно было вызвано? Но если оно впивается

лучемъ, то имъ же возш)сится кь тому Источнику, отъ

коего получило начало! Такъ уподобляя видимое невиди-

мому — сила любви вВчноЙ, коснувшись души, вызыва-

еть молитву, какъ возносимое Тому, отъ

кого получило начадо ! Кончилась молитва. У меня была

толстая игла и невсколвко клочковъ cipoi, обверточной

бумаги. Я накалывалъ долго, въ возможно-сжатой

всё то, чтЬ просилось подъ непокорное моего письма,

и потрудившись около двухъ дней, успокоился душей

и передалъ cBoro записку тому же доброму сторожу. • От-

вкъ не замедлилъ. Вотъ онъ.

„Любезный другъ! Какой безцбнный даръ прислалъ

. — Сей даръ чрезъ тебя, какъ чрезъ ближай-

ты мнђ

шаго моего друга, прислалъ Самъ Спаситель, кото-

раго давно уже душа моя исповјдуетъ. Я ему вчера

молился со слезами. О какая была эта молитва, как)1

были эти слезы и благодарности, и обтовъ, и сокруше-

1-Јя, и за тебя, за моихъ друзей, за моихъ вра-

говъ, за мою добрую жену, за мою бВдную малютку,

оловомъ, за веоь MiPb! Давно ли ты, любезный другљ,

такъ мыслишь? Скажи MHi•. чужое оно или твое? Ежеди

эта ръка жизни излилась изъ твоей души, то чаще ею

животвори твоего друга. Чужое оно или твое, но оно

уже мое, такъ какъ и твое, если и чужое. Вспомни бро-

ума моего около двойственности духа и вещества.“