— 96

понятно; но за полаки хотятъ заставить и насъ рус-

скихъ дупть по ихнему. Въ нашего города

довольно иного поляковъ, отданныхъ въ солдаты послЈ

вашего бунта; пойритв ли, что они бунтуютъ нашихъ сол-

дать и учатъ ихъ не повиноваться вдастямъ? Чтоже вы-

ходить? Ихъ )флаетоя еще хуже и они накли-

каютъ на себя всю жестокость русскихъ завоновъ. Какъ

это поляки не разсудятъ, что каждый народъ и%еть то

какое ему ботве пригодно? Я знаю народъ

нашь : онъ еще не образовань и грубъ, гдтВже тутъ думать

о чемъ другомъ! Распустите ихъ и пойдутъ грабежи, раз-

бой и пожары! Я отв'Вчалъ ему, что незнаю русскаго на-

рода; но могу его увгВрить, что народъ не та-

ковъ ; что до Вхъ порь будутъ продолжатьса

всякаго рода, пока ему не возвратятъ его утраченныхъ

правь. Что и народъ, сдгВлавшись не за-

висимнми, могутъ жить въ дружбј и что этого

надо желать и на$яться. Чиновникъ слушалъ меня вни-

мательно, съ любопытствомъ, но оглядывался на сто-

ромы, боясь чтобы насъ не подслушали. Онъ отйчалъ

: вы сказали много правды, и я увЈряю васъ, что вся-

1йй честный любить и уважаетъ поляковъ. Ска-

завши это, онъ вЈжливо и какъ то тоскливо распрощался

со мною.

въ какой то городокъ, я быль очень удив-

лень и тронуть при вио солдата, въ Одномъ мундиргВ и

плохой фуражюв, уже не молодаго, который просилъ ми-

лостыни. Тяжело было смотржь на этого челов'ђк,а, по-

тратившаго столько лгВтъ жизни на службу, не отечеству,

не родингВ, а царю, который, наградивъ его медалями,

пустилъ по Mipy. Самый несчастный въ

— солдатъ; онъ несчастнЈе каторжника. его могъ