Я воо что начинаю думать. Мама поправилась. Если

она зиму проведео тамъ, — будетъ эгоизмъ. Да, эгоивмъ

Но мама этого не сд%лаетъ. И, все-таки, кь этому эгоизму

я отношусь снисходительно. Я вижу, но не осуждаю. Я слиш-

комь ее люблю... НЬжно и крЬпко . Немного — любов»ю

сильнаго кь слабому. Мама долго страдиа, цЬлый годъ му-

чилась. Она должна' обновиться, и я ничего не говорю: пусть

спокойно поживео тамъ; вд%сь и ей тяжело будеть.

Кто ближе мн•Ь дневника? Мой дорогой! Чудная вещь

— дневникъ! А вдрут•ъ, все-же, мамуся прЊдеть скоро ...

29 Н оя б р я. Читала я „Дачу на Реми, теперь второй

томъ читаео Столица, моя „однокашница“, а я пока кончала

разсказы“ Толстого. Прямо чувствуешь вой-

ну, читая ихъ, и разныя мысли возбуждаются ею ... Но, разъ

о вон, такь поговорю-ка ужъ лучше о моменты

Общее конечно, не лучше, чвмъ, когда мы

были hb МосквЪ. Наобороть даже. PacnuaHie проникло

еще глубже, еще дальше въ страну, теперь обра5овались

совершенно различныя, друтъ другу чуждыя и враждебныя го-

сударства.

Иностранцы вм%шиваются съ судьбу нашей родины. Пусть

гуманно, пусть они не заинтересованы, но, все-же, это они,

расправляются съ нами такъ, какт хотятъ. И, несмот-

ря на все это, нельзя сравнить мое московское съ

теперешнимъ.

Черной бездной казалось мн тогда все кругомъ, я не ви-

дала своей частной жизни, ставя себя въ полную зависимость

отъ совершающихся Теперь, своя маленькая частная

жизнь полна. Свои интересы заслоняють общее, не позволяя

давать себЬ отчета въ д%йствительно ужасающемъ

вещей ...

Подь kieB0Mb бьются добровольцы съ повстанцами. Сот-

ни людей гибнуть, защищая гордь, въ которомъ я живу.

174