149

Маменьк± вредно ходить по росЬ, но или вамъ

угодно идти со мною, сказала Полина.

Въ это самое время въ темной липовой аллегЬ послы-

швлся смеЬхъ, и вслТдъ за Амь блыя стройныя

Ани замелькали и, обрисовываясь асйе между темной зе-

ленью, подошли въ балкону, держась за руку. Это были

д±вушки почти одного росту, почти одвихъ Л'ђть, но не

одинаковой красоты. Катя была с“жая, краснощевая брю-

нетва, Соня Якшина была блондинка, вавихъ мало. Волосы

ея были до того свиты, что въ извивахъ своихъ они отли-

вали серебромъ; ихъ глянецъ, ихъ и ихъ мягкость

были чрезвычайны. Неправильное, зам'ђчательное по своей

б%лизй и тонкости лицо ея было еще миМе по

въ немъ было сголько причудливаго, столько

столько умнаго, что на него нельзя было не

засмотрЖся. За јвушвами шла сухаа,

бл±дная т-те Вейхлеръ.

Мы дома, мы пришли, крича.ла ей Катя, смЬсь.—

Теперь вамъ доказано, что манто—не вузины.

А я вамъ говорила ве даромъ, что ве только ничего не

а сниму еще и то, что на мв'ь, заговорила Соня,—

мое слово—завонъ, вы еще не знаете меня; тавъ знайте же!

— Моп enfant, ты простудишься, ты будешь больна,

сказала Мареа Ивановна, порываясь въ дочери черезъ пе-

рила балкона.

— Pas de zMe, sur tout pas de nle, татап, это го-

ворилъ Талейранъ своимъ дипломатамъ, а я говорю вамъ,

от“чала Соня ласково, но умницей, та-

тап; я не простужусь и не буду больна, и не умру! Фи!

умереть,— я жить хочу. Кь чему же, я не Катя—у меня

и голосокъ-то его беречь нечего. Не правда

ли, т-те Вейхлеръ? ,