166

— Да, дитя мое, ты права; будь откровенна со мною,

а пойрь, что если я молчу, то свои причины мол-

чаты Поля старшая дочь моя, первое дитя мое, а люблю

ее тавже, вакъ тебя, люблю васъ равно, хота я лучше знаю

тебя потому, что ты выросла на глазахъ моихъ; ты сама

лучше знаешь мой харавтеръ. Скажи ПолеЬ, что я люблю

ее,—слышишь ли? Сама я не скажу ей этого; это бы могло

повести насъ въ 06McaeHi8Mb, воторыя мА будутъ тяжелы.

Я въ этомъ 0THomeHiB эгоистична И изб'ћгаю лиш-

нихъ д боюсь ихъ.

Въ это время въ зай послышались тяжелые шаги, во-

торые прошли гостиную и приближались въ кабинету;

дверь его, сильно щелкнувъ, растворилась, и добродушввя

фигура Петра бедоровича показалась въ дверяхъ. Глафира

Ниволаевна была еще разстроена разговоромъ съ дочерью

и взялась посп±шно за внигу, чтобы сврыть свое

— Ба! ба! 68! завричалъ Петръ

уткнула носъ въ книгу. Побойся Бога, Глатпа; пора завтра-

кать, а ты все читаешь. А Поля? Поля все сидить одна;

отчего ее нивогда съ вами?

— Я позову ее, сказала Катя.

Петръ еедоровичъ тяжело сьъ въ вресло, сильво вдох-

нуль воздухъ и потянулъ ноги, при чемъ кресло крякнуло

тавъ сильно, что Глафира Ниводаевна всвриввула:

Пьеръ, пощади, изломаешь и этоть стулъ.

— Ну что жь такое, я велю сдуЬлать другой.

— Благодарю тебя, мА и этотъ хорошъ, а не люблю

м±нать мебели. МН'Ь другой не надо.

Ну, воть, ужь и разсердилась; Глаша, а Глаша, хо-

четь я сяду на полъ, свазалъ онъ, с“ясь, и прибавил

серьезнгЬе: —По прежнему, по старинному, помнишь, вавъ

бывало я сиживалъ у ногъ твоихъ.