только одинъ шагъ до ближайшихъ помощниковъ

главнокомандующаго, вродЬ генерала Шиллинга или генерала

Романовскаго... Генераль Шиллингъ а генераль Ро-

погибь, какъ изв%стно. ..

Когда я узналъ объ полковника Кирпичникова,

я вспомнилъ свою р%чь, которую я говориль когда то во вто-

рой Государственной по поводу террористическихъ ак-

товъ. ЛВвые нападали на полевые суды, введенные тбгда

П. А. Столыпинымъ. Они особенно возмущались юридической

безграмотностью судей, первыхъ попавшихся офицеровъ, а

также тЬмъ, что у подсудимыхъ не было защитниковъ. Отв%-

чая имъ, я спрашивалъ:

— Скажите МА, а кто эти темные юристы, которые вы-

носятъ смертные приговоры въ вашихъ подпольяхъ? Кто на-

значилъ и кто избралъ этихъ судей? Кто уполномочилъ ихъ

произносить смерть людямъ? И есть ли защитники въ этихъ

подпольныхъ судилищахъ, по приговорамъ которыхъ растер-

зываютъ бомбами министровъ и городовыхъ на улицахъ и

площадяхъ ?

Эти слова хотЬлось тогда сказаљ убјйцамъ полков-

ника Кирпичникова. Кто уполномочилъ ихъ судить его и вы-

слушали ли они если не его защитниковъ, то его самого?

Но д•Ьло даже не въ этомъ, а д•Ьло въ томъ, что произво-

дить самосудъ, зиачить отрицать судъ. Отрицать судь значить

отрицать власть. Отрицать власть значить отрицать самихъ себя.

Такъ оно, конечно, и было. Этимъ y6iitcrB0Mb б%лые

пошли противь б±лыхъ

Красный Ангель ввялъ надъ городомъ.

Громадная зала кафе Робина была набита народомъ.

Сквозь табачный дымъ

„Оркестръ вздыхалъ, какъ чья-то грудь больная“.

Впрочемъ, не совс•Ьмъ такъ, а гораздо хуже. Съ трудомъ

я нашелъ столикъ. Сейчасъ же и меня нашли. Нашлось не-

опред%ленное количество знакомыхъ, которые подсаживались

и, по русскому обычаю, начинали изливать свои горести.