264

ПАМЯТНИЕЬ ГАРШИ.

npuouIeHie даровъ; на водной roporb въ сидящихъ фигурахъ Перр

счвтаеть возможнымъ признать маты и жену вли •—ру умершаго.

Перро не Лхрвегс,я объяснить, почему пердъ нами ивобрьхенИ катерн

и жепы, а не тго-нибудь другот, вкое ируипа тровы

нм•Ьеть вь западному рвхьфу, навонецъ, вавинъ (фиомъ бордатыИ

старикъ восточнаго рельефа превращается вь безбордаш муцину

южнаго. Но, кожеть быть, невтрны тольт инечные выды Перро, а

в•ћрны его исходныя что фигуры—души умершихъ в

что аитрпоутвмт, 11'Ьть надобности приписывать символнчпоо gna•renie?

Съ ликшскнми рвљефами сравниваются Мывиовенно, вшь ухе

cuapTaHBkia надгрбныя стелы и ообенно одна—изъ Хрнсаеы

въ Спартћ•, на стей нвобрьжены души геривированпыхъ мертвыхъ,

мужа и жены, сидящн.хъ на высокоиъ трон•Ь, ть сильно увеличенноиъ

внд•Ь, но сь фигурами жнвыхъ, воздающихъ вить n0N0HeHio;

кресл больши зи•Ья, какъ символ души умершаго. CpuaeHio

покажеть навь, что и•Ьть ничего общаго ножду ликШо,кикь и грече-

скинь рельфамв. Пуще всего въ спартанскомъ рельеф стая идеа

художественнаго души умершьго гь центф

вырвжена очень опухЮенно символомъ вм•Ьн, чет

мы не находикъ въ ликтскомъ вьеф%. ДахЬе, форма „Памятника

очень ртдкп титр•Ьчљкиамсш (мы випоиъ только дв•Ь нодобпыя

ему но 'I»opwh гробницы въ 110lA; описывасгь гробннцу

Кира, сходную еь „Памятникомъ vapniii"), его ноложеиК) акропол•Ь и

роскошь исключаюсь вовможноть вкого бы то ни было сравнен): ть

греческими гробницами. Въ „ПамятникЬ гарнТ“ гробница сюединяети

ть памятннкоиъ знатному и санному герою. Полино вспомнить, что

Геродоть рьзсказывьеть по этому поводу. Ошь передаетъ, что часто

знатныя женщины еще при жизни свно знаменитого .мужа стьвилн

ему гробницу. Конечно, въ этомъ случа•Ь прилагали вс•Ь силы,

чтобы возведичить еш значе:йе. смертного въ сонмъ боговъ

значило оказать ему бол•Ье высокое почитаийе, ч•Ьмъ побрить ет

высшимъ среди смертныхъ. Наконецъ, стилистичыйй равборъ

фов•ь „Памятника гарпТ“ и грчоскихъ надгробныхъ панятнивовт,

да«ть нас:ь въ громљдиой рыннц•1; между твин н другими. Въ ком-

гречески.хъ рельефовъ, уже сь самого начала, установилась

интимна я, семеИнаи манера, ограничивающмся одно“,

двухъ Ц»нгуръ, тогда какъ рельефы на гробницахъ полны

широты замысла, восточной роскошн и многословности. Эта излишняя

полнота вырњжаетсл не только вь комиозацП1, но в въ омой тратовкЬ