— 571 —

что эти мертвыя буквы принимаютъ ясное учас}йе въ твоихъ

принимають въ сердцу твои мысли, разхЬляютъ

тм»и zeaaHia? Жалкое ocAu.IeHie! Повыь— имъ вВтъ ника-

вого дьа, ц“тетъ литература или вянеть, двънадцать ли

пгЬсенъ переведено и даже сочинено Одиссеи, или двадцать

четыре; вто правь свандинавоманъ или словенофилъ! Ученый,

поэть —для нихъ тоть же вомејантъ, —npianoe щеко-

танье ушей, ученый спорь—бой пгЬтухоуь. Что

овь сказалъ, а вавъ тотъ отв•Ьтидъ, хорошо ли разгорячился,

своро ли нашедса, — вотъ что ихъ занимаеть, а таиъ будь

ты Мильтонъ или MeBi1, Гердеръ или Триссотинъ, для вихъ

все равно: было бы рисвазать что завтра поутру, было бы

поспорить о чемъ ввечеру.

„ Помни, что писалъ Ломоносовъ въ своему, тавъ назван-

ному меценату, Шувалову, о столахъ знатныхъ господь. Помни,

что зав%щалъ намъ Пушвивъ:

Не чисто въ вихъ пбра;венье,

Не поннмаеП оно,

И пригнвкъ Бога, вдохновенье,

Ди вихт, и чуждо, н см%шно.

„Ученый! Не обольщайся ихъ ласими: вону онВ не рас-

точатся? Не принимай ихъ комплиментовъ за чистыя деньги:

это фальшивыя вои сыплются передъ всдвимъ

встфчнымъ, потому что ничего не стоять; не Ц'Ьви слишкомъ

ихъ вниманја: они слушають тебя по МОДА, хвалятъ тебя съ

голоса, принимаютъ изъ видовъ. Нынче ови иревовнесуть

тебя пожалуй до небесъ, завтра, если пергћнятса обстоя-

тедьства и не будеть въ теОЬ нужды, они пропустатъ безъ

лучшее твое а посл'ћ завтра ожидай

он нихъ уже всавой влеветы.

„Ученый! Будь уйренъ, что самый блистательный салонъ

есть твой вабиветь, что самое лучшее общество есть твоя

самый Арвый другъ—вауи, самое npi5iTHoe на-

сердцгђ, и самая вгЬрная награда тру-

дамъ твоямъ — вь сов%сти.