_ 98 _
бы заслужить ея е. Когда же стороны не понимали
правительства, или д%лали видь, что не понимаюсь, т. е.
читатель обращался кь непремированнымъ литературнымъ произведе-
а писатель, не добиваясь наградъ, писалъ, что ему подсказывали
умъ и сл%довали Такова судьба книги Ра-
дищева, сатиръ и издательской двятельности Новикова, такова участь
Княжнина.
Наши историки театра очень любятъ въ доказательство отече-
скаго Екатерины о Мельпомене, приводить ея
знаменитую фразу: „Театръ есть школа народная; она должна быть
непрем%нно подъ моимъ надзоромъ, я учитель въ этой школ
%и за нравы народа мой отв•Ьть Богу и. Не говоря уже о риторическомъ
этой фразы, посл•Ьдняя заключаеть въ себ% вс•Ь отрицатель-
ныя стороны театральной цензуры данной эпохи. Олицетворяя театръ—
школой, зрителей — народомъ, а себя д%лая, въ качеств% учителя, от-
ввтственной за первой относительно второго, императрица
обрекала театръ на в±чную косность, на схоластически-инертное отноше-
Hie кь искусству, отъ котораго онъ едва освободился при Петр% В. Съ
времени, конечно, эти взгляды должны были усугубиться. Даже
знаменитая пословица Екатерины, которую историки театра ставять эпи-
графомъ ея театральной д%ятельности: „народъ, который поеть и пляшетъ,
зла не думаетъ“, скоро должна была уб±дить императрицу въ ошибочности
такого Французы больше всего пьли и плясали передъ
и эта пляска и 11%Hie больше другихъ монарховъ Европы смутила рус-
скую государыню. Пока, однако, буря на Заладь не разразилась, рус-
скимъ драматуреамъ жилось сравнительно не дурно, и пьесы ихъ,
теперь проходили довольно спокойно. Несомн±нно
что въ девяностыхъ годахъ прошлаго Фонвизина
„Недоросль“ едва-ли бы пропустили, а въ 1782 г., посл± небольшихъ за-
онъ быль поставленъ и сыгранъ съ большимъ усп%хомъ.
Казалось, одно это обстоятельство, а также и то, что пьеса была обез-
печена „письменнымъ отъ начальства“ и представлена
на Эрмитажномъ театр%, должны бы избавить ее отъ всякихъ нарека•
но въ Москв% на это смотрятъ иными глазами. „Едва П. Е. Ме-
доксъ,—разсказываеть г. Языковъ поставить на своемъ
театр% прославленную пьесу, какъ московская цензура, въ лиц•Ь профес-
сора Х. А. Чеботарева, постаралась задержать Фонвизина и вы-
черкнуть изъ нея „опасныя строки“, т. е. н%которыя тирады Стародума.
Это возбудило противор%чивые толки въ московскомъ обществ% и заста-
вило Фонвизина адресовать на имя Медокса такое любопытное письмо:
Брать мой (т. е. Павель Ивановичъ Фонвизинъ 198), я над%юсь, пере-