Одинъ только нашь стихотворецъ, граФъ Хвостовъ,
еще „боялся критическихъ 3aMtIJaHin угасающаго
сатирика. Желая задобрить его, Хвостовъ, бывъ въ
призвалъ воейковскаго ста-
росту, его повиноваться властямъ, со-
брать часть оброка и отправить кь сатирику, си.љ-
но нуждавшемуся въ деньгахъ. Воейковъ д±йстви-
тельно получилъ эти деньги; но, разузнавъ всю
эту отъ самаго же Хвостова, съ горечью
преизнесъ: «все погибло для Воейкова, его стра—
— одинъ только граФъ Хвостовъ»! Кажется,
шится
что въ это же время, подъ BJifIHieMb душевной го-
речи, онъ и написалъ на него свою 'Ьдкую сатиру:
Хвосты есть у синицъ ,
Хвосты есть у псицъ,
Хвосты есть и у кнутовъ, —
Такъ бойся же Хвостовъ !
Еще разъ, на разъ, удалось Воейкову
украсть у судьбы радостныхъ дней.
Счастье какъ будто кь нему верћулось, но для того,
чтобъ уйдти отъ него навсегда. ... Вотъ что онъ
разсказываетъ:
«Испуганный своимъ злодМствомъ—ь, обруган-
ный, какъ подлецъ, моимъ добрымъ •Жуковскимъ,
пылкимъ и Гн±дичемъ, приб%жалъ ко и
ув±ршъ, что онъ уговорить своего разбойника и
— а — взять назадъ бумагу свою. По сов±ту
друга
Жуковскаго, я пошелъ кь —а— въ 7 часовъ вечера
и съ нимъ кь — у -—. Щадя его, сколько возможно,
я прочиталъ ему хорошихъ $лъ, за коими