Одинъ только нашь стихотворецъ, граФъ Хвостовъ,

еще „боялся критическихъ 3aMtIJaHin угасающаго

сатирика. Желая задобрить его, Хвостовъ, бывъ въ

призвалъ воейковскаго ста-

росту, его повиноваться властямъ, со-

брать часть оброка и отправить кь сатирику, си.љ-

но нуждавшемуся въ деньгахъ. Воейковъ д±йстви-

тельно получилъ эти деньги; но, разузнавъ всю

эту отъ самаго же Хвостова, съ горечью

преизнесъ: «все погибло для Воейкова, его стра—

— одинъ только граФъ Хвостовъ»! Кажется,

шится

что въ это же время, подъ BJifIHieMb душевной го-

речи, онъ и написалъ на него свою 'Ьдкую сатиру:

Хвосты есть у синицъ ,

Хвосты есть у псицъ,

Хвосты есть и у кнутовъ, —

Такъ бойся же Хвостовъ !

Еще разъ, на разъ, удалось Воейкову

украсть у судьбы радостныхъ дней.

Счастье какъ будто кь нему верћулось, но для того,

чтобъ уйдти отъ него навсегда. ... Вотъ что онъ

разсказываетъ:

«Испуганный своимъ злодМствомъ—ь, обруган-

ный, какъ подлецъ, моимъ добрымъ •Жуковскимъ,

пылкимъ и Гн±дичемъ, приб%жалъ ко и

ув±ршъ, что онъ уговорить своего разбойника и

— а — взять назадъ бумагу свою. По сов±ту

друга

Жуковскаго, я пошелъ кь —а— въ 7 часовъ вечера

и съ нимъ кь — у -—. Щадя его, сколько возможно,

я прочиталъ ему хорошихъ $лъ, за коими