«1836. Въ субботу, старый переводчикъ Садап,
Александръ бедоровичьъ Воейковъ сидмъ дома.
Онъ много сочйниъ.»
«1836. Воейковъ бол±нъ, Воейковъ одинъ,
други его теперь при — на бал±.»
« 1836 г. , августа 30, исполнилось беззубому Алек-
сандру бедоровичу Воейкову 57 л*ь, а онъ все
рабь гр±ха и въ грязи пачкается. Горе, горе, горе! »
« 1837 года, въ Петроград±, Воейковъ бьиъ на
вершокъ отъ смерти. спасли! »
«Старый редакторъ Русскаео Инвалида, при жар-
кой погодћ, сдюалъ поьдку. Воей—
ковъ — критикъ опять расцвьъ душою! Онъ О-
ладь благоразумные планы на время. »
«1838. Старому хрычу Воейкову будетъ ударь,
есаи онъ не станетъ воздержаваться. »
«Воейковъ заболюъ. Онъ сидитъ дома, мучимый
ФЛЮСОМЪ, зудомъ въ ногахъ и безсонницею.»
«Горе, горе, горе! Враш мои живы, сильны и
мнозочисленны ненавидящ'е мя безвинно. Да бу—
дуть постыжДены и поражены ужасомб всљ враш
мои, да возвратятся, и будутб постыжДены мно-
венно. (Изъ псаша Давидова.)
« 1839 г. Журналистъ Александръ Воейковъ со-
лалъ прогулку въ Островки, деревню ге-
нералъ-лейтенанта Павда Васильевича Чоглокова.
Время провелъ чудесно — по св±тски. Была
тельница моя, графиня Полина Т Я читахь и им-
провизировалъ стихи по-французски.»
Дальн±йшихъ выписокъ не дьаемъ. Они и безъ
того, кажется, характеристикжки представлнютъ