— 39 —

лодиномъ Олешковичемъ“. На бал% 12 числа декабря 1823 г.,

данномъ генералъ-губернаторомъ городу, въ сей зал% нахо-

дилось слишкомъ 400 особь и еще •столько же челов%къ

она удобно могла вм%стить въ себя.

Балы эти завелъ Въ одномъ изъ писемъ кь

дочери онъ пишетъ: „Разъ въ нед%лю, по воскресеньямъ,

танцуютъ, и кто же? — большею купчихи и ихъ до-

чери. Я, наприм%ръ, веду со старухой, од%тою въ

глазетовой юбк% и шушун% и повязанною платкомъ. И, тьмъ

не мен%е, все идетљ чинно и весело. Они сроду такъ сво-

бодно и не живали, ибо до меня зд%сь была на-

стоящая И онъ придавалъ серьезное подъ

его зарождавшейся общественности. „Мн

%нужны точки онъ дочери въ другомъ

письм%, —нужно снять оковы прежняго суроваго, угрюмаго

правительства. Едва в%рять 3IbL11Hie обыватели, что они

нћкоторую степень свободы и могутъ безъ спроса

и собираться, танцовать или ничего не д±латьИ.

Но д±ло подвигалось туго. Вотъ какъ пишетъ объ этомъ

времени морякъ Александровъ, въ Камчатку

и заброшенный въ Иркутскъ въ 1827 году: „Иркутскъ им%лъ

тогда чисто-сибирскаго города. Въ

дня по улицамъ двигался простой народъ: женщины—подъ

накидками, мужчины промышленнаго разряда — въ синихъ

кафтанахъ, а буряты—въ своихъ костюмахъ,

съ озабоченными, угрюмыми лицами. Окна домовъ,

на улицу, задернуты были постоянно занав%сками или за-

крыты китайскими сторами. Женщины средняго и высшаго

классрвъ, казалось, вели еще затворническую жизнь и, по

3aMt'4aHiI0 моему, не показывались на прогулки по вечерамъ,

которые такъ восхитительно-хороши въ Иркутск% весною и

л%томъ. Бродя по улицамъ на закат% солнца, когда скаты-

валась съ нихъ волна дневной суматохи, я не слыхалъ нигд

%ни одного музыкальнаго звука, ни одной рулады вокальнаго

пькйя. Все было тихо, какъ въ пустой храмин%, только из-