_ 244 —

см'Ьшку заключалъ отЛтъ кошеваго и какъ мало имтЬлъ не

только власти, но и челойкъ, гетма-

номъ войска запорожскаго. Короче сказать, сгћчевики до по-

с.лфднихъ временъ не признавали ничьей власти, исключая

верховной и то не вполвф, и только съ изъ

зависимость ихъ приняла ботве опредфленный харак-

теръ. СтЬдовательно на кошеваго ГордгЬенка нельзя смотр'Ьть

какъ на бунтовщика въ тЁсномъ смысл•ь и, если онъ, пре-

льстясь умнаго друга своего, Мазепы, р•Ьшился

дМствовать въ пользу независимости то за это

нельзя еще швырять въ него грдвью и честить

оскорбительными какъ привыкли честить близо-

pykie историки людей, положимъ, заблуждавшихся, но дм-

ствовавшихъ въ силу кувпкаго Надо обратить

немножко на эпоху c06bITig и не мгЬшаетъ также

вникнуть въ ть обстоятельства, которыя вывываютъ то или

другое Когда Мазепа съ хитростью ведь

свой пданъ какъ умный человеЬкъ онъ не прене-

брегъ дружбой ГордеЬенка и старался привлечь на свою сто-

рону вождя храброй и могучей въ то время дружины. Вс%мъ

ИВВ'Ьстно, что кошевой самъ собою ничего не могъ хьлать,

что онъ собиралъ раду на coybnxaHie и что важныя р'ЬшенЈя

произносились громадой, а сшЬдовательво нужно было согла-

cie большинства опытныхъ и старшинъ, чтобы

приступить кь какому нибудь важному Д'Ьлу. Не будемъ 8Д'Ьсь

разбирать поступки Мазепы; предоставимъ это перу болфе

искусному, Т'Ьмъ 60Л'Ье, что этого замеЬчательнаго

челов'Ька веЬроятно занимаетъ кого нибудь изъ нашихъ опыт-

ныхъ деЬятелей. Быль ли онъ честолюбецъ или мя-

тежникъ изъ любви кь искусству — это не наше $ло, но

онъ быль челов'Вкъ необыкновенный, жизнь котораго для насъ

покрыта еще тайною. Можетъ быть, современный историкъ,

въ особенности челов•Ькъ бевпристрастный, измећнитъ

страницы, правда но не совсеЬмъ выныя съ дм-

ствительностью. Кровавый эпизодъ Кочубея, можетъ быть,

тоже потеряетъ поэтическаго колорита, но это не

должно М'Ьшать правдивому Мы охотно видимъ въ

Кочубеев поруганнаго отца и жертву преданности престолу,

но какъ будто не хотимъ заглянуть между строкъ и словно

пугаемся спросить: отчего же Кочубей выступилъ со своимъ

доносомъ только тогда, когда заговорило сердце отца? Отчего

же кумъ и другъ гетмана, конечно, тайны послЫ-