— 50 —
унялось, что я могъ спокойно носить его. И меня даже
мен±е пресл•Ьдовали за фальшивые волосы, ч±мъ двухъ-
трехъ сотоварищей по несчастью. Я понялъ съ тЬхъ
поръ, что всегда сл•Ьдуетъ притвориться, будто отдаешь
добровольно то, что все равно будетъ у тебя отнято.
Въ томъ же году у меня появились новые учителя,—
одинъ по клавесину, другой по Я охотно за-
нимался съ глобусомъ и картами, которые развлекали
меня, и д•Ьлалъ нещтрные усп•Ьхи въ куда при-
соединялись св•ЬдЫя по въ особенно-
сти древней. Учитель родомъ изъ долины
Аоста, преподавалъ по-французски и даваль мн•Ь для
книги, которыя я понемногу сталь ио-
нимать; среди нихъ быль Gil Blas, который привелъ меня
въ это была первая книга посл•Ь Энеиды въ
перевод% Каро, которую я прочелъ подрядъ и съ начала
до конца. Съ той поры я сталь увлекаться романами и
прочелъ большое число ихъ въ род% „Кассандры“, „ льна-
хильдыи и т. п. Бол•Ье всего мн•Ь нравились и сильн%е
всего меня трогали самые мрачные или самые чувстви-
тельные. Среди романовъ мн•Ь попались „Записки значи-
тельнаго челов%ка”, и я перечелъ ихъ по меньшей
разъ десять. Что же касается клавесина, то, несмотря на
мою безм±рную страсть кь музык•Ь и довольно
природныя способности, я, все-таки, не д±лалъ никакихъ
усп±ховъ и результатомъ моей игры было лишь физи—
ческое пальцевъ. Ноты совершенно не давались
мн•Ь, у меня быль слухъ и музыкальная память, вотъ и
все. Кромв всего прочаго, я приписываю непреодолимыя
трудности, которыя я испытывалъ при вотъ, весьма
неудачному выбору времени для урока: тотчасъ посл•
об%да. Во вс•Ь поры жизни я на уб%ждался, что въ
часъ я бываю совершенно неспособенъ
какому бы то ни было умственному не
могу даже просто сосредоточить взоръ на бумаг•Ь или
какомъ-либо предмет%. Нотныя страницы, съ ихъ пятью
строго параллельными линейками, плясали у меня въ гла—