— 50 —

унялось, что я могъ спокойно носить его. И меня даже

мен±е пресл•Ьдовали за фальшивые волосы, ч±мъ двухъ-

трехъ сотоварищей по несчастью. Я понялъ съ тЬхъ

поръ, что всегда сл•Ьдуетъ притвориться, будто отдаешь

добровольно то, что все равно будетъ у тебя отнято.

Въ томъ же году у меня появились новые учителя,—

одинъ по клавесину, другой по Я охотно за-

нимался съ глобусомъ и картами, которые развлекали

меня, и д•Ьлалъ нещтрные усп•Ьхи въ куда при-

соединялись св•ЬдЫя по въ особенно-

сти древней. Учитель родомъ изъ долины

Аоста, преподавалъ по-французски и даваль мн•Ь для

книги, которыя я понемногу сталь ио-

нимать; среди нихъ быль Gil Blas, который привелъ меня

въ это была первая книга посл•Ь Энеиды въ

перевод% Каро, которую я прочелъ подрядъ и съ начала

до конца. Съ той поры я сталь увлекаться романами и

прочелъ большое число ихъ въ род% „Кассандры“, „ льна-

хильдыи и т. п. Бол•Ье всего мн•Ь нравились и сильн%е

всего меня трогали самые мрачные или самые чувстви-

тельные. Среди романовъ мн•Ь попались „Записки значи-

тельнаго челов%ка”, и я перечелъ ихъ по меньшей

разъ десять. Что же касается клавесина, то, несмотря на

мою безм±рную страсть кь музык•Ь и довольно

природныя способности, я, все-таки, не д±лалъ никакихъ

усп±ховъ и результатомъ моей игры было лишь физи—

ческое пальцевъ. Ноты совершенно не давались

мн•Ь, у меня быль слухъ и музыкальная память, вотъ и

все. Кромв всего прочаго, я приписываю непреодолимыя

трудности, которыя я испытывалъ при вотъ, весьма

неудачному выбору времени для урока: тотчасъ посл•

об%да. Во вс•Ь поры жизни я на уб%ждался, что въ

часъ я бываю совершенно неспособенъ

какому бы то ни было умственному не

могу даже просто сосредоточить взоръ на бумаг•Ь или

какомъ-либо предмет%. Нотныя страницы, съ ихъ пятью

строго параллельными линейками, плясали у меня въ гла—