яхъ противь церкви и высшей власти; нивто еще не зналъ,

чего онъ хочетъ, кь чему стремитса; ни одно c,ocoBie не

уяснило программы диствТ, никто не сознавалъ, что

жадобы им%ють въ одинъ ворень и одно осно-

BaHie, но всгђ сознавали, что живуть „наканун% неизбжнаго

переворота; общей фи не было въ общественномъ созна-

самъ того не сознава.я, уваза.иъ на эту ц%ль.

Во вйхъ сдоахъ общества господствовало 6pozeHie умовъ,

хота это 6pozeHie и прикрывалось наружною тишиною и

но то была тишина передъ бурею. Не доста-

вало одной искры, чтобы воспламенить этотљ мате-

не достава.ло челойва, который-бы одаренъ быль

способностью сдВлатьса истолвователемъ того, что смутно по-

нимала и сознавала вса во вс•вхъ еа слонхъ.

Такимъ историчесвимъ хьятелемъ, такимъ истолковате-

лемъ назрЫшихъ потребностей общества явлаетса въ эту

эпоху Лютеръ; такою искрою, брошенною въ этотъ горю-

MaTepiaJb, явлается его спорь съ римскою Rypieo изъ-за

Мартинъ Лютеръ быль лучшимъ этой пере-

ходной, тревожной эпохи, со всгвми ея со

ВС'ђми противоположныхъ эдементовъ. Вышедши

изъ нисшаго слоя общества, Лютеръ сохранилъ всю чистоту

и безъисвуственность, весь здравый смыслъ, всю правдивость,

веседость и ргЬзвость, даже суровость чедойка изъ народной

среды. Онъ самъ говорить про себд (въ своихъ Tischreden):

„ich binn eines Bauern Sohn, mein Vater, Grossvater, Ahnherr

sind rechte Bauern geweseng.

ВАстЬ съ Амь соединял онъ въ своемъ характергђ Р'ђз-

отпечатовъ, ЕШЬ монахъ, среднейковой богоспвсвой

школы. Въ немъ, навь будто, слились старое HanpaMHie съ

новымъ; жизнь его представляетъ постоянную, безсознатехь-

ную борьбу между этими двумя началами: невидимая, при-

рожденная ему сила, влекла его впередъ, а ра.зумъ, благо-

pa.3YMie и богословская наука постоянно его удерживали.

Съ одной стороны мы видимъ тюрингенскаго крестьянина,

весельчака по характеру и по B033piHiHMb и, рядомъ съ этимъ,

тотъ же самый челойкъ является намъ съ сильными нитон-

ностлми кь мистицизму, въ серьезному жизни,