131

дгђтехьствуетъ о достоинствахъ романа, а съ другой—показываетъ,

сравнительно съ прежнимъ, ббльшую степень и

русской критики. Такъ рецензентъ журнала «Литературные листки»

1824 (ч. IV, стр. 49), указывая на тоть фактъ, что современная

русская литература не богата оригинальными романами, за“чаеть,

что «Н#жный едва ли не одинъ занимается сего рода

и въ его видно много ума, много раз-

сказъ «Бурсака» живъ, завязка занимательна, Мало-

и запорожскихъ нравовъ в»но»... Но, при этомъ, рецензенть

упрекаетъ автора въ недостаткЬ чувства изящнаго и того

сввтской жизни и высшаго класса общества, какимъ отличаются

современные иностранные писатели: «У Наргвжнаго, говорить онъ,

вельможа и корчмарь говорятъ однимъ и свои на-

подагаютъ въ пиршествахъ и попойкахъ. Всђ его картины

принадлежать кь фламандской школ'Ь и даютъ ему право на славу

русскаго Теньера. Крой того, НаргЬжный употребдяетъ много словъ

и непонятныхъ для русскаго. .. Слогъ

не везхЬ простонародныхъ и самыхъ высокихъ

Еще характерные отзывы о «Бурсакј;» помЈщены въ 27-ой

части журнала «БлагонаМренный» 1824 года. Въ одномъ изъ этихъ

отзывовъ (стр. 215—216), рецензентъ называетъ «Бурсака», самымъ

лучшимъ изъ всгВхъ, вышедшихъ до сего времени на русскомъ

оригинальныхъ романовъ, несмотря на небрежности въ сдог•Ь

и погкњшности противь вкуса. «Любители говорить

онъ, найдутъ 3Д'Ьсь весьма занимательныя и необык-

новенные характеры, мастерски изображенные Арнымъ наблюдате-

лемъ. Сверхъ того, въ этомъ, истинно самомъ дучшемъ у насъ и

можно сказать историческо мь — изъяснимся языкомъ

нашихъ романтиковъ,—очень много м rhc т н ост и и народ нос т и».

Другой рецензентъ журниа « Благонам'Ьренный», того-же 1824 года

(ч. 27, стр. 274—282), по поводу «Бурсака» касается общаго по-

тогдашней романической дитературы: оригиналь-

ный романъ, говорить онъ, есть необыкн о венное

въ нашей словесности, несмотря на то, что у насъ около

полуторы тысячи романовъ, по катадогамъ нашихъ книгопродав-

цевъ,—но большая часть переводы. Русскихъ-же, оригинальныхъ едва

наберется сто романовъ и тЬ, за небодьшимъ можно