ны, и развявися съ рабами, которые уб•гаии и получали по-

рндочную трепку; ихъ овь выводилъ (на сцену) постоянно въ

сдевахъ мя того, собственно, чтобы другл рабъ, поостривши

насчетъ (подучеввыхъ) ударовъ, спроеиъ потом“: „Несчастный ,

что вто сдздадоеь въ твоей швуроИ? Ужъ ве евъ аи попиъ въ

тебв ва бова со своими иглами и расписал тебв спину?“ Уви-

чтоживши такого рода тлуоыя и тяжедыя выходки и Bk8Ria

скоморошества, онъ поднндъ наше искусство и возведвчилъ,

похоживъ въ его 00H0BBHie слова и мысли, а не пло-

щадвыя остроты и т. д. (739—750).

Эта въ вид± парабазы, не ишЬла мв-

ста въ то время, когда поэту не дозволялось вы-

сказывать свободно свои мысли.

Такъ въ ЛизистратВ не было парабазы. Она

исчезаетъ изъ по мгВрВ того, какъ теряетъ

свою старую смгвлость политическая или

ная сатира.

Ея нгВть въ посл%дней пьесВ . Аристофана—

Въ Пћобто€, кромВ того, хорь не поеть, а только

участвуетъ въ ТалогВ.

56. Аристофанъ быль не только великимъ сати-

рикомъ, но и великимъ поэтомъ.

Его соединяютъ въ себ% элементы, не

нигдеЬ болВе въ литературеВ.

Пьесы его такой необузданной какъ

какая-нибудь современная буффонада: весь св%тъ

вертится вверхъ ногами; боги и смертные увле-

каются въ прихоТливомъ круговоротв какого-ни-

будь великаго празднества.

У него находимъ такой юморъ, литера-

турную сатиру, такую острую, какую самое изы-

сканное ocTpoyMie можетъ предложить наиболеЬе

строгой оцвнм.

У него есть звуки,

прелести дикаго л%са, — звуки, которые съ тру-

домъ могутъ быть найдены у Шекспира,

— 136 —