ны, и развявися съ рабами, которые уб•гаии и получали по-
рндочную трепку; ихъ овь выводилъ (на сцену) постоянно въ
сдевахъ мя того, собственно, чтобы другл рабъ, поостривши
насчетъ (подучеввыхъ) ударовъ, спроеиъ потом“: „Несчастный ,
что вто сдздадоеь въ твоей швуроИ? Ужъ ве евъ аи попиъ въ
тебв ва бова со своими иглами и расписал тебв спину?“ Уви-
чтоживши такого рода тлуоыя и тяжедыя выходки и Bk8Ria
скоморошества, онъ поднндъ наше искусство и возведвчилъ,
похоживъ въ его 00H0BBHie слова и мысли, а не пло-
щадвыя остроты и т. д. (739—750).
Эта въ вид± парабазы, не ишЬла мв-
ста въ то время, когда поэту не дозволялось вы-
сказывать свободно свои мысли.
Такъ въ ЛизистратВ не было парабазы. Она
исчезаетъ изъ по мгВрВ того, какъ теряетъ
свою старую смгвлость политическая или
ная сатира.
Ея нгВть въ посл%дней пьесВ . Аристофана—
Въ Пћобто€, кромВ того, хорь не поеть, а только
участвуетъ въ ТалогВ.
56. Аристофанъ быль не только великимъ сати-
рикомъ, но и великимъ поэтомъ.
Его соединяютъ въ себ% элементы, не
нигдеЬ болВе въ литературеВ.
Пьесы его такой необузданной какъ
какая-нибудь современная буффонада: весь св%тъ
вертится вверхъ ногами; боги и смертные увле-
каются въ прихоТливомъ круговоротв какого-ни-
будь великаго празднества.
У него находимъ такой юморъ, литера-
турную сатиру, такую острую, какую самое изы-
сканное ocTpoyMie можетъ предложить наиболеЬе
строгой оцвнм.
У него есть звуки,
прелести дикаго л%са, — звуки, которые съ тру-
домъ могутъ быть найдены у Шекспира,
— 136 —