Н. П. Огаревъ—Н. А. Огаревой.

227

Ты у меня отнимаешь ее!.. За что? ВЬдь я ее люблю до

если для меня лично д%йствительно что-нибудь осталось св%тлымъ—

это сна. А ты не только отнимаешь ее у меня, но (не говоря о томъ,

что до сихъ порь не написала, привили-ли ей оспу) не хочешь, чтобь

я знахь, она и что она. НВтъ ничего жесточе (plus cruel), какь

женщина чьмъ-нибудь раздраженная! Во имя какихъ правь граждан-

скихъ и челов\ческихъ ты хочешь такъ поступать? Во имя какихъ

правь права и сердца? Не могу-ње„я вообразить, чтобъ теб% хоть-

лось воткнуть въ меня ножъ и повертывать его. Ты поступаешь

безсознательно, покорная страсти и ВСПЫШКЕ, и въ этомъ рабств

%полагаешь откровенность и свободу. Но я наконецъ во имя вс%хъ

гражданскихъ и челов%ческихъ правь требую, чтобъ я постоянно

зналъ, она и чтб она, и и что ты. Опомнись-же: подумай—

мало того, что ты отнимаешь у меня радость жизни, ты хочешь, чтобъ

я постоянно мучился He3HaHieMb о тЕхъ судьбахъ, которьш для меня

всего дороже кромъ истины. Чего хот%лъ я отъ тебя? Жертвы, вре-

менной жертвы, серьезной, уединенной жизни, размышляющей жизни,

пока страсти и утихнуть и изъ раздумья выйдетъ ясно и

спокойно передъ общей правдой, передъ истинной нрав-

ственностыо, передъ общей дьятельностью, словомъ—чувство пре-

данности тому, что широко-благородно и разумно. Я требовалъ

этой жертвы изъ глубокаго что она справедлива и носить

въ себ'Е ocH0BaHie великаго внутренняго и той великоЙ

печали, которая выше ВСЬХЂ радостей. Я требовалъ этой жертвы

потому, что хотьлъ видьть тебя, мою Натали, на степени высокаго

нравственнаго достоинства. А ты хочешь уЕхать даже не вызвавъ

меня кь себб! Все это горько, больно, обидно, незаслуженно и

жестоко. Зач%мъ ставить меня въ эту безвыходную и

желать мкА ясной жизни и тихой смерти. Хотя и невзначай, но

это

Ты не пишешь, куда посылать вещи. Нуженъ твой адресъ. Жду

его и жду о Лизъ—и хотя одного слова человьческаго.