зо

кь дороггв Одались тайкомъ ли, иди

я, сосредоточиђая встЬ мои мыси на матушкгВ, не за-

мьчада ихъ, но одинъ разъ, утромъ, я сидЈда съ нею,

какъ вдругъ вошелъ отецъ и велвлъ намъ прощаться,

говоря, что мы сейчасъ же Вдемъ въ Москву. Эта

неожиданная ввсть такъ поразииа меня, что я стала

плакать, кричать, что не хочу 'Ьхать: я повисла на

шегђ матери, вцвпилась въ ен платье; отецъ прибит»

меня, и вВроятно очень больно; я впала въ безчув-

ственность и ничего уже не помню, какъ простилась

съ ней, съ Анной Мелентьевной, какъ выгвхали мы

изъ Пензы. Одно осталось мнВ послв

этого мы чуть-чуть не утонули въ Окв,

ямщикъ и одна изъ лошадей пошли жо дну, но жакъ

это было, Богъ знаетъ!

Въ Москвј на каждомъ шагу было для меня новое

горе, новыж слезы; все мнеЬ напоминало ее! Это вы-

водило изъ терпјкйя отца и навлекало на меня его

угрозы и Haka3aHiH. Родные его безпрестанно твер-

дили мн'ь: «надо любить папашу, надо забыть мамашу».

И этимъ еще бодђе отчуждали меня • отъ самихъ себя

и отъ него, вселяли кь себј недовврчивость, даже

и я все больше и больше думала о ма-

тери и боготворила ее.

Я оживала, бывало, когда меня отвозили на денёкъ

иди на два кь княгинв Варварв Горчако-

вой; тамъ я знала, я чувствовала, что любили мать

мою, тамъ я говорила о ней, тамъ я двдалась сама

собой и плакала, и смгЬядась, и и болтала,

писала кь ней страстныя письма; мнгв тоже переда-

вали ея записки, потому что у отца цензура была

строгая надъ перепиской матери съ восьмидмней

дочерью. Иногда письма ея рвались на клочки и онъ