зо
кь дороггв Одались тайкомъ ли, иди
я, сосредоточиђая встЬ мои мыси на матушкгВ, не за-
мьчада ихъ, но одинъ разъ, утромъ, я сидЈда съ нею,
какъ вдругъ вошелъ отецъ и велвлъ намъ прощаться,
говоря, что мы сейчасъ же Вдемъ въ Москву. Эта
неожиданная ввсть такъ поразииа меня, что я стала
плакать, кричать, что не хочу 'Ьхать: я повисла на
шегђ матери, вцвпилась въ ен платье; отецъ прибит»
меня, и вВроятно очень больно; я впала въ безчув-
ственность и ничего уже не помню, какъ простилась
съ ней, съ Анной Мелентьевной, какъ выгвхали мы
изъ Пензы. Одно осталось мнВ послв
этого мы чуть-чуть не утонули въ Окв,
ямщикъ и одна изъ лошадей пошли жо дну, но жакъ
это было, Богъ знаетъ!
Въ Москвј на каждомъ шагу было для меня новое
горе, новыж слезы; все мнеЬ напоминало ее! Это вы-
водило изъ терпјкйя отца и навлекало на меня его
угрозы и Haka3aHiH. Родные его безпрестанно твер-
дили мн'ь: «надо любить папашу, надо забыть мамашу».
И этимъ еще бодђе отчуждали меня • отъ самихъ себя
и отъ него, вселяли кь себј недовврчивость, даже
и я все больше и больше думала о ма-
тери и боготворила ее.
Я оживала, бывало, когда меня отвозили на денёкъ
иди на два кь княгинв Варварв Горчако-
вой; тамъ я знала, я чувствовала, что любили мать
мою, тамъ я говорила о ней, тамъ я двдалась сама
собой и плакала, и смгЬядась, и и болтала,
писала кь ней страстныя письма; мнгв тоже переда-
вали ея записки, потому что у отца цензура была
строгая надъ перепиской матери съ восьмидмней
дочерью. Иногда письма ея рвались на клочки и онъ