37

ломъ, а ЕНИГОЮ. Статья твоя о 19-мъ непонятна для

публики тольКо тамъ, дЬо идеть о и въ

самомъ итоги твои вразумительны только тьмъ, во-

торые посвящены въ таинства новНшей метафизики, за то

выводы литературные, этой въ дн-

ствительности, от“нно ясны и знавомымъ чувствомъ съ этой

еще не совершенно понятной для ума. Не знаю,

поймешь ли ты меня; но тавовъ ходь ума человВчесваго, что

мы прежде йримъ, вежели изсАдуемъ, или, лучше сва-

зать, изс.тђдуемъ для того только, чтобы доказать себ'Ь,

что мы правы въ нашей вВР'Ь. Вотъ почему я нахожу

полезнымъ поступать вакъ ты, то-есть, знакомить своихъ чи-

тателей съ результатами науки, дабы, заставивъ полюбить

оную, принудить заняться ею. Постараюсь что-нибудь при-

слать теб± для З. Ты правь, что Казавь была для меня

мало вдохновительной. Надысь однакожь, что ВСЕОЛЬКО

впечат,тћкйй и мною, не про-

падутъ. Прощай. Не предавайся Литературный

трудъ самъ себ'Ь награда; у насъ, слава Богу, степень

YBazeHig, которую мы овь писатели, не

соразм•Ьрается торговымъ успноиъ. Это а знаю досто-

втрно и по опыту. Булгаринъ, не смотря на успћи свои въ

этомъ рохЬ, пре#нъ даже въ Я до сихъ

порь еще не Bc•rpiIIa.1CA съ людьми, для воторыхъ онъ пи-

шетъ.—Е.

28.

(2-го февраля 1832).

Начинаю письмо мое пенями на тебя, а у меня ихъ

набралось нарочитое количество. Вопервыхъ, ты не

пишешь, много ли я теб± должевъ за Гизота и за

мелочи. Еть съ тобою нечего чиниться, особенно въ этомъ.