эксплоататора, а своего же- брата — рабочаго и кре-

стьянина. Своей никой, саблей, снарядомъ своей пунжш

онъ обездолить и осиротить такую же, кань и его,

крестьянскую или рабочую семью.

Конечно, найдутся люди, которые скажутъ, что во

время войны не разсуждаютъ, а дерутся, чтобы 110.

Идить.

Почему не разсуждають? Потому что до сихъ иоръ

не разсуждии? Тавъ В'Вдь до сихъ порь запрещали раз-

суждать, мгЬшали разсуждать, выколачивали изъ чело-

увка его способность думать, нарочито держали людей

во •тьмгВ и нев'ВжестМ, муштровали ихъ такъ, чтобы они

обратились въ бездушную машину, которая по первому

нажиму душить, губить, колеть, рубить въ сдрЬпую,

истребляетъ того и тЬхъ, на кого ее напустятъ.

И если такъ быдо до сихъ поръ, то это не значить,

что такъ должно быть всегда. не только въ

правь, но и обязанъ отдиь ясный отчетъ, выгодно

или невыгодно для его класса его руной

рабочихъ и крестьянъ.

Не забудемъ, что мы говоримъ теперь не о подлости

иди о благородстуВ, низости иди доброджельности граж-

данской войны, а о ея польз'В или кия класса

трудящихся.

Представимъ же себ'В, что съ нами разговариваетъ

защитпикъ гражданской войны. Мы выслушали его до-

воды до конца, а теперь зададимъ ему только одинъ во-

просъ:

А позвольте узнать, сколько деникинскихъ и

ЕОШТКОВСКИХЪ рабочихъ и крестьянъ легло отъ больше-

виковъ и сколько большевиковъ легло подъ пулями в

снарядами деникинцевъ и колчаковцевъ?

Точно отв%тить будеть трудно, потому что въ граж-

данской учета убитымъ, раненымъ и пропавпшмъ

безъ в%сти не ведется. На приблизительно можно сва-

зать: жертвы будуть считаться сотнями тысячъ.