До Карамзина въ не было литературы въ тоиъ

смысл какъ ее понимаютъ въ новМшее время. До ПЕТРА

Великаго мы встрвчаемъ хронографы, птописи, духовныя

'и нвсколько книгъ духовнаго Въ нихъ

закмочалась вся наша древняя грамотность, но эти па—

мятники не могутъ назваться представителями русской дите—

ратуры. Кто отважится сказать, что въ нихъ выразилось на—

ше общество, что въ нихъ выразился русскт народъ, со

всгВми его страстями и оттјнками?

Изъ л%тописей можно узнать только степень грамотности

древняго нашего духовенства, которую такъ хорошо обрисо—

валь Пушкинъ въ „Борисв въ духовныхъ поуче—

тоже выразилось наше духовенство и его

на народъ; но изъ этихъ памятниковъ нельзя узнать ни ча—

стной ни обществекной жизни русскаго народа. Со времењъ.

ПЕТРА Вемжаго у насъ начала водворяться наука; но могла

ли она, построенная схоластически, проникнуть въ живое об—

щество, когда излагалась языкомъ варварскимъ, когда наша

ученость, ограниченная кружкомъ переводчиковъ и

учителей , жила только въ своей СФерв. Намъ

недоставало живаго проводника истинъ науки въ жизнь обще—

ственную, — недоставало литературы.

Напшвъ образованныхъ иностранцевъ, вступавшихъ въ рус—

скую службу, и pacnpocTpaHeHie нашихъ связей съ Евро—

пой, имми cON)TBieMb у насъ Французскаго языка,

который вскорв солался языкомъ высшаго • общества, •

какъ покрой платья и св%тская утонченность

маркизовъ, сдюалась необходимымъ каждаго бла—

говоспитаннаго русскаго дворянина. Потому, чтобы иммь до—