ABcheHk0

походъ Карла VIII

обширное потому что отъ мелочей и частно-

стей спорь не замедлилъ перейдти кь важному вопросу

объ и о всей среднейковой Из-

в%стно, что Аристотель, передъ которымъ благогов%ли

в%ка, которымъ благогов%ли в%ка, до XV

быль знакомь Европе въ настоящемъ

своемъ вид%, а въ и еврейскихъ

ученыхъ. Въ этомъ искаженномъ видђ видф онъ возбу-

ждалъ среднейковыхъ философовъ и слу-

жиль точкою опоры всей среднейковой схоластики.

Петрарка никогда не читаль Аристотеля въ подлинникђ

но онъ зналъ, что этоть подлинникъ разнится отъ араб-

ской и при помощи чутья, кото-

рымъ одарила его природа, онъ угадалъ истинный

смыслъ греческаго мыслителя. Но вести полемику на

одной догадки было неудобно, и потому Пет-

рарка 1Ашился противопоставить среднейковому Ари-

стотелю классическаго Платона, съ которымъ онъ быль

знакомь по разсказамъ Боккаччо . ин-

стинктъ и помогъ ему уразум%ть существенныя

черты Платона. Онъ противопоставилъ его

нравственный, „божественный” идеализмъ сухой и без-

жизненной арабскаго Аристотеля, и возйс-

тилъ, что есть о добродфтели. Спорь,

завязанный такимъ образомъ щупью, почти наугадъ,

скоро перешелъ въ бол%е опытныя руки. Въ XV Bhkh,

когда университеты наполнили ученые Гре-

ки, ажавгше изъ Константинополя, о нельзя

уже было судить по догадкђ или по разсказамъ Бок-

который далеко не такъ хорошо зналъ

языкъ, чтобъ вполн% понимать Платона. Тогда Платонъ

быль переведень на языкъ и объяснялся съ

каеедръ; c03HaHie прояснилось, чутье поло-

жительнымъ 3HaHieMb. Ученые эмигранты приняли въ

свои руки полемику, робко возбужденную Петраркою.

11bid. 45—49.

42