— 35 —

Теперь некому души пертвать:

Оь тобою, Вяземскимъ, со всТми я въ pauywh,

МНТ суждено томитьса, горевать

И дни впчить въ и свуЕ'Ь.

Гд•Ь Блудовъ? rxh Дашковъ? Жизнь доту

Ови заботатса, трудятся;

Но и въ трудахъ свонхъ нер%дво, можетъ статься,

Приходить имъ на мысль, что пугъ ихъ старый живъ.

И жнвъ, чтшъ васъ любить, чтобъ помнить викт чась,

Что васъ еще им“;

Биатдарю судьбу, я въ чувствахъ не хтдтю.

Мом, чтобъ Меса н)

Старый друть Львовича, хотя и не ровеснивъ,

внязь П. А. имьъ yrhnreHie еще видьтъ его въ

день его вончины. „Я npiixa.Ib въ нему“, писалъ князь Вя-

„часовъ въ одиннадцать. Смерть уже была на вытяну-

тонь дицгь и въ тяжеломъ его. Однако же онъ меня

увналъ, протянулъ уже холодную руку свою и на вопросъ

Анны Ниволаевны: радъ ли онъ меня видВть? (съ

моего изъ Петербурга я не видаль его) отввчалъ онљ слабо,

но довольно внятно: очень радъ. Пос.“ того, важется, раза

два хотЬъ онъ что-то свазать, но уже звуковъ не было. На

лиц•Ь его ничего не вырвжалось, вромгЬ 0HuozeHig. Испустилъ

онъ духъ сповойно и безболђзненно, во врема молитвы

Обряда не вончили, помазали тодьво два раза.

НаванунЬ быль уже онъ совймъ но увида

Алевсандра, племянника, сизаль ему: Как; скучена Катенин!

Передъ этимъ читаль онъ его въ Литературной Тазетљ.

Пушвинъ говорить, что онъ при этихъ словахъ и вышелъ изъ

вомнаты, чтобы дать умереть исторически. Пушвинъ быль

однавоже очень тронуть вс±мъ этимъ зрЬищемъ и во все

время вель себя, вавъ нельзя приличйе. На его

была всей литературы, вйхъ ШЕОДЪ, вс±хъ naPTii:

Полевые, Шадивовъ, Погодинъ, Нзывовъ, и лже-

Сн%гиревъ. Никиты мученнива протопопъ въ над-

гробномъ сдой упомянулъ о занятйяхъ его по Словесности и

вообще говориль просто, но пристойно. Я въ Пушвий теряю одну

изъ сердечныхъ привычевъ жизни моей. Съ восемнадцати-лвтвяго

8$