Н. П. Огаревъ — Н. А. Тучковой.

Какъ я благодарень Наташ% за письмо кь вамъ; и письмо и она

• были такъ ст,тпатичны, такъ симпатичны—ну! какь вы сами.—За чЬмь

у нась, т. е. у НаташЬ, у вась и у меня жажда свободы совпадаеть

съ желан{емъ Неужли въ самомъ дьлЬ и люди

такъ мьшають жить? ВЬдь это—жалко, другь мой, а правда! Да за

чвмь же люди этаго не понимаютъ? ВВдь еслибь мы сь

вами жили вмЬстЬ, такь просто иной разъ сказалъ бы: Mlle Соп-

suela! хочу остаться одинъ, и вамъ показалось бы это тоже совс%мъ

просто. и ни сколько не оскорбительно. А хородйе люди косо по-

смотрятъ какь Епть это скажешь. Два рода людей, говориль нЬкогда

Гофманъ: Gute Leute und schlechte Musikanten, und schlechte Leute aber

gute Musikanten. Мы schlechte Leute, мы ни съ квмъ, кромв насъ, не

уживемся. А музыки въ наст много, право сказать

много, а сказаль мало... Усталь! 4-й часъ. Еслибь она знала сколько

она у меня получили сегодня мое письмо?

никакихъ продвлокъ не было? Это всегда меня тревожить. Люди

поступаютъ сь нами какь беззубыя собаченки: знаешь, что они съ

нами не совладаютъ, а все того гляди укусять.—Въ субботу, много

въ воскресенье она непрем%нно ЬДИТЂ. Черезь недЬлю я у вась—че-

резь недвлю! какъ долго!—Прощайте! до «завтра! дайте ручку.

4-е Генв. утро. Знаете ли, что съ тКхъ порь какъ я отъ васъ

прЊхал•ь я ничего не д%лаю, кромв того, что пишу кь вамь и играю

на фортепьяно, а остальное время сплю? Вечеромь хожу кь должно-

сти....—Сегодня стану писать Герцену. Его письмо грустно, бол%е

ч%мъ грустно, въ нёмъ слышно совершенное YHbIHie. Я этимь недо-

волень. Я недоволенъ его письма. Есть вещи, о которыхъ

не льзя говорить. На примьрь: о томъ, что м;ръ такь устроенъ, что

челов%къ отъ бол±зни можеть умереть. Съ безпокойнымъ

читаль я разсказъ о бользни Таты и мнь вдругь пришло на мысль:

„Пофилософствуй! умъ и т д.

Отъ чего же мнЪ повЬяло Фамусова изъ письма Гер-

цена? Онъ виновать или я? Это меня злить. Потомь: „ наешь, что

я начинаю думать вь противуположность громкимъ что

именно отдвльные люди и бывають хороши, а человьчество никуда не

годно. Вотъ отъ чего и говорить о ближнемь, а не о сумм

%суммарумь.”—Вотъ что: это романтизмъ! Да кто же его просилъ дав-

нымъ давно не отстать отъ громкихь des Geistes вь противу-

положность природы? ВЬдь я не знаю иныхъ какъ сентен-