— 124 —

я бол%нъ въ кадетской больницЬ, и подий; моей кровати

лежалъ товарищъ мой, кадетъ, точно въ такой горячкт,

какую въ это время примЬалъ я въ сея. Онъ на моихъ

глазахъ умерь, и подлекарь, тогда ври пасъ, почти

при самомъ началт; его болеЬзни предв%ствлъ смерть

его, сказывая, что онъ боленъ такою горячкою, отъ кото-

рой Р“Ьдко выздоравливаютъ. Эта мысль, какъ скоро я при-

ходиль въ память, не преставала мечтаться и приво-

дить меня въ упьнйе. Въ одно утро, посл% весьма тяже-

лой ночи, стало мнеЬ 0TMi3H110 легко, и это привело меня

въ крайнюю робость: я почти ув'ђрился, что

будущую ночь не переживу, и что если кь вечеру, покуда

я въ памяти, не придумаю ничего въ моему то

уже до утра не доживу. Въ сей тоск%, не употребляя сца-

чала самаго ни какихъ лекарствъ (ибо не над±ялся на

искусство лекаря), вдругъ пришло мнђ въ голову позвать

его кь сея и попросить, чтобъ онъ мыв броснлъ кровь.

За мною ходиль старикъ матросъ. Онъ позвалъ его; но

лекарь, посмотр%въ на меня, отв%чалљ, что крови пускать

н%тъ надобности, да притомъ и неможно, по причинеу; качки

корабля. Сказавъ это, ушедъ, и оставилъ меня въ прежней

грусти. Старикъ матросъ, поправляя у меня изголовье, и

тужа обо MHi, шепнулъ мнВ съ на ухо: «Ба-

тюшко! позволь мнев положить кь подъ головы;

авось тебђ будетъ легче.» Я спросилъ: что такое? Онъ

промолчалъ и сунулъ подъ подушку какую—то малень-

кую рукописную тетрадку. Удары въ колоколъ, для возв%-

полудня, напомнили о ту;хъ ча-

совъ, въ которые обыкновеипо становилось мнеЬ и

я начнналъ забываться и терять память. Это Han0MuuaHie

кань бы твердило мд%: вотъ уже не больше двухъ часовъ

остается те“ размышлять, и если ты теперь ничего не

придумаешь, то жизнь твоя кончится. Вдругъ посреди сего

мучительнаго страха и представляется мять

странная мысль: я чувствовалъ превеликое отъ

чаю, а особливо, когда уже онъ нт;сколько простынетъ;

самое это раждаетъ во попросить

того, что столько противно. Я говорю старику матросу