18 отдМъ МКСсич. Филологш ЖУРНАП КИИ. ЕАродн. ПРООВ.

обить славу, онъ добивали еа своею пшитячесвою и итературноо

дВательностью. Но между людьми Цяцероновой эпохи и людьми

эпохи младшато существуетъ большое pagnqie•, врема нио-

жило на нихъ свой характеристичесвт отпечатокъ. Цицеронъ, вполп

сознавая важность литературы, все-таки въ TeopiH и на практив•Ь

предпочиталъ ей политическую и общественную хвательность, посвя-

щая литератур•ђ только вреиа, свободное отъ общественныхъ и госу-

дарственныхъ дТ,лъ (de offic. И, 1). Современаивъ Цицерона, Садо-

авно ставить выше тЬхъ, которые совершаютъ подвиги, пред-

иочитаетъ ихъ писателямъ, пойствующимъ объ этихъ подвигахъ (Sall.

Cat. 3). Но люди изображаемой нами енохи думали уже иначе; юри-

дичесия сфера, правда, и въ то ииЬа еще вполн•Ь предан-

ныхъ ей хЬятелей: младшјй говорить даже, что защиту друзей

въ сухЬ схЬдуеть предпочитать литературвыиъ занатјаиъ (VII, 9,

VII, 15, У Ш, 21), и правило это онъ выполнадъ на самомъ ДАВ;

такъ однажды, созвавъ въ себ'Ь друзей и знакомыхъ, опь стал инъ

читать свои литературныа но лишь только el•o пригп-

сили на защиту, тотчасъ, извинившись предъ слушателами,

оставляетъ свою и отправляется въ судь (УШ, 21). Чтобы

помогать друзьямъ своею аявокатсвою ловкостью и опытностью, ПАИ-

нЈй Оладь все: онъ съ величайшею тщательностью составилъ свои

Очи, во время ихъ не щадилъ ни голоса, ни груди,—

тавъ при одномъ процессј онъ говоришь съ тавимъ HaupazeBiekb

цьыхъ иать часовъ, что слушатели, и самъ императоръ, с.ерпно

опасались ва его вдоровье, тавъ что императоръ подоииъ въ пему

отиущеппикв и вехЬлъ сказать ему, чтобы онъ по*гъ себа (И, 11).

Но такаа сдмоотверженность явилась въ ПлинЊ его свјт-

свой деликатности и погони ва въ глубин•ђ же души ось

желалъ для себя свободы и отъ 8aHaTit на форум%. &xauie это

въ Пливњ боролось съ его кь сдай и, въ

для совреиевниковъ, бшьшею wcprio брало перевјсъ. Изъ отзнвогь

объ оратор•ђ Изув мы диствительно видимъ, что онъ любил

gauTia, хота бы и рјчами, предпочтительно прдъ прав-

тичесвими. „Ему (Идею), говорить Плинт, ва 60 хЬть, а онъ все

еще схоластикъ. Н'Ьтт, ничего незлобийе и лучше этого рода людей М

(11, З). Подобный вонтрастъ между Цицеровоиъ и его шодрахателеиъ

зайчается и въ ихъ государственной Вательности. Врема, когда

обстоятельства устраняли Цицерона отъ Вательвости,

было дли него временемъ T0H.IeHiiI и душевной пытви; объ этомъ