— 11 —

и исправникъ ве могъ выйти изъ гремадскаго круга. п въ этомъ

случать крестьяне дМствовали осторожно, съ полнымъ c03HaBieMb тоуо, что

бунтовать не сл±дуеть, т.-е. опять-таки бунтовали, такъ сказать, пассивно,

какъ это почти вс,егда д±лается во время крестьянскихъ смутъ, котда бун-

товщики еще не выведены изъ своей спокойной самоувфренности какою-

либо слишкомъ ревкою мтрою или ошибкою начальства, въ род±

власти, забывчивости въ пылу спора и т. п. Когда служители

силились протискаться въ толпу, чтобы взять тамъ крикуна, котораго дви-

или задирчивый голосъ они заприм±тили, крестьяне стояли какъ

вкопанные въ землю и ни ,одинъ изъ нихъ даже не оттолкнулъ отъ себя

полицейскаго. Только когда хватали намћенную ими личность

за руки и старались притащить кь исправнику, прочЈе крестыне держали

эту цертву сзади, не позволяя ей двинуться съ мгЬста, џли разступались,

давая ей розможность укрыться за своими спинами, и такимъ образомъ

разъ встртчали въ толп± пассивное но

на буйство и не могли пожаловаться.

При всемъ томъ, хотя со стороны крестьянъ не было ни буйства, ни

однако, исправника становилось въ высшей степени

щекотливымъ. Отъ кретгьянъ онъ не моёъ ничего добиться, и, такимъ обра-

зомъ, его долженъ быль казаться ему самому или неум±стнымъ,

или по миоВ безполезнымъ. Крестьяне, повидимому, ине бунтовали,

но въ то же время не хотьли и говорить съ нимъ о тоМъ по кото-

рому собственно и npi'hxaJlb кь нимъ представитель уЬздной власти. Кресть-

яне не хотЬли даже, чтобы исправникъ вм±шивался въ ихъ хЬло, говоря:

„поздно разбирать д±ло: мы его сами давно разобрали“. Но какъ бы то

ни было, представитель мфстной власти, по своей прямой обязанности,

долженъ быль непрем±нно разобрать Д'Ьло на мФстЬ и, по возможности, ула-

дить эти серьезныя крестьянъ съ ихъ экономическимъ началь-

ствомъ, тьмъ болте, что отъ крестьянъ страдала владгћль-

ческая а между тьмъ, ходили смутные слухи, что въ этомъ на-

чинающеми бунтћ виновато чье-то тайное подстрекательство, что даже не

крикуны были дМствительными зачинщиками смуты, а кто-то другой, о

которомъ крестьяне умалчивали, хотя два. три голоса неосторожно выкрик-

нули на сходкф, что, не желая говорить съ исправникомъ, они „знаютъ

съ мь говорить“. Съ кЬмъ же? Исправникъ слышалъ эти возгласы,

но почему-то не спросилъ крестьянъ, ног о, именно, разум±ютъ они подъ

тьмъ, съ к Ф м ъ нам±рены говорить о своемъ д±лт: или онъ не нашелся

что сказать, или считалъ небезопаснымъ заговаривать съ раздраженными

крестьянами о такомъ предмет±, который, какъ, Ароятво, и онъ самъ до-

гадали, можетъ быть затронуть только тогда, когда м±стная власть бу-

деть чувствовать себя бол±е сильною. Конечно, напуганный исправнивъ не

могъ не догадаться, что крестьяне, себя до сихъ порь довольно

тихо, могли разразиться взрывомъ, и тогда для исправника не было ни-

какого спасенья.