ребенку: каким. прутомъ высьчь тебя, березовымь или ивовымъ?

Я ничего не хочу; ни того, ни другого.

Но съ германцевь мы погибнем» совершенно, съ

сепаратнымъ миромъ? О, какое какой позорь,

Њть! Его принять это

унизительныя

гадко, скверно, отвратительно, унизительно. Это невозможно.

А германское лучше? А медленная смерть съ

лучше? Лучше, лучше! Если-бь только у

насъ была гордая духомъ, кръпко спаянная однимъ

— спасти 00 когтей хищника родное гн%здо, мы

могли-бы бороться, выбора не было-бы. Мы должны были-бм

бороться И почему побЬдила-бы? У насъ есть

союзники. Они-бы помогли намъ. Если-бы только повторилось

время Минина и Пожарскаго, если-бы в с Ъ, забывь свои распри

и ненависть кь теперешней власти, если-бы в с Ь дали Евое

имущество, все до ко:Њйки, государству, выборной

своей, и сами пошли-бы Мы могли-бы бороться! Мы боро-

лись-бы!.. Эхъ

если-бъ было не такъ, какъ есть Њть,

это невозможно. На 1Ш челов%кь едва наберется 2—3 мысля-

щихъ, какт я, а остальные рады отчизны. Я не

знаю, почему и за что люблю родину Њть, этого я не

знаю, почему боюсь германцевъ и ненавижу ихъ.

Можеть быт», это — любовь .

Но я знаю, почему

вев радуются. Слишкомъ много страдали они за посльднее

время; слишкомъ много вынесли отъ большевистскаго правитель-

ства; имъ нужень порядокъ. А германцы дадутъ его. Это

фако. А больше имъ ничего не надо, ничего! Ихъ нена-

висть, и понятны, но можно ли ихь оправ-

дать?! Њть это взглядь шкурный, оправдать его нельзя.

Хотя понять — можно. Они виноваты, но вина ихъ уменьшается

обстоятельствами

Взяты Минскъ, Луцкь, Двинск» почти

Сойо п р о т и въ сепаратнаго мира.

Есть слухи о всеобщей

Меня очень рцуео MHbHie Совьта и однако,

этотъ слухъ уже опровергался.

60