8

ок.азались селезёнки и печени, кровохаркате,

наконецъ чахотка—при полномъ приближавша-

гося воща («solum mihi superest sepulchrum», Крашевскт

17 2), .который Кондратовичъ предугадывалъ еще двумя

годами рањше въ «Смерти содовья» (1859 УП. 195).

Разй одинъ Гейне страдаль сидьнгье и дольше. И

у Кондратовича, кавъ у Гейне, не прерывается,

самая бошЬзнь, въ перерывахъ становится темою,

перетопляется волшебствомъ страдальца—поэта въ чистое

золото птЬсни; надъ судьбой своей онъ доб-

родушной ШУТЕОЙ, трунить надъ смертью, заливаясь ша-

ловливымъ, Д'Ьтски-звонкимъ смжомъ, пишетъ чудесную

буффонаду на (УП. 252 г.), забавляется

комичной картиной своихъ похоронъ:

«Съ ЕОДОЕОЛЬНИ ВЪ ОВОЛОТЕ'Ь

Слышенъ хриплый, вавъ въ чахотк±,

Звонъ за упокой.

Мужиковъ босыхъ пары,

Всв вавъ эта цервовь стары,

В'Ьдный гробь несутъ;

Со св±чами вдовицы —

ДМ сидТлки ивъ бодьницы.

Всмдъ ва нимъ идутъ.

Органистъ—онъ тоже —

Красный носъ на врасной рож±

Не жаМетъ сидъ.

А ПОВОЙНИЕЪ въ гроб'Ь етомъ

Быдъ—вакъ слышвлъ я—поетомъ.

Въ дружбу в±ридъ онъ сердечно,

И надули вст, вонечно,

Друга своего.

Что писадъ онъ—вагрыаади

Реценвенты.....

Посл± этихъ составляющихъ кань

для литературы, такъ и для меџцины, потому

что имгьютъ характеръ появились такЈя,

которыя слагались уже въ бреду такова та недо-