206

КАРАМЗИНЪ.

русскою то самый усшђхъ этотъ зиждется,

какъ на твердомъ на великомъ Карамзина;

каждая новая попытка возсоздать въ 1фломъ прошедшую судьбу

Русскаго народа была только новымъ доказательствомъ нет

досягаемаго Государства Poc.ciickaI'0) —этой

единственной въ полномъ смыслгћ слова, какую только

имтетъ Русская земля. Не разъ были мы свијџЬтелями стран-

паго aueHiH: подымаются голоса противь Карамзина; но вотъ

авляетсл попытка поставить на его мТсто или по крайней

Mipi рядомъ съ нимъ другое имя, и что же? — дТло кон-

чается Амъ, что по общему М'ђсто Карамзина ос-

тается за нимъ, и по прежнему не кого поставить съ нимъ

рядомъ. Вотъ почему не только, но многимт, и многимъ

npiaTH0 говорить о но не все то легко что

оцђнить вст заслуги Карамзина трудно въ немно-

гихъ словахъ. Карамзина каждый узнаетъ и

ощЬниваетъ самъ, и Ч“ђмъ усердн'ђе работаетъ, Амь болће

узнаетъ и оц%ниваетъ. Каждое кь этому высокому

памятнику русской науки открываетъ внимательному работ-

нику новыя стороны въ немъ и ярче выказываетъ всю не-

достижимость этого почти идеальнаго совершенства. Вотъ

почему трудно говорить о Карамзий. Но съ тьмъ

каждый чувствуетъ нравственную потребность, —

сктжу дате боМе — долгъ помянуть того, кому такъ много

обязанъ въ своемъ человтческомъ чьимъ трудомъ

такъ много пользовался и учась, и уча, и будетъ пользоваться,

пока будетъ и учиться и учить.

Пушкинъ зайтилъ чрезвычайно остроумно и whTk0, что

Карамзинъ открылъ древнюю Русь, какъ Колумбъ открылъ Аме-

рику. Въ конц'ђ XVIiI, а особенно въ началћ XIX в•Ька, въ эту

пору самато сильнаго разгара русскаго европеизма, въ такъ-

называемой образованной сред'ђ, древность русская была со-

вершенно неизвтстна: м'ђсто отцовскихъ биб.:йотекъ, состояв-

шихъ изъ старыхъ рукописей, заняли въ боярскихъ палатахъ

французскихъ писателей XVIII вы и ихъ