— 380 —

сьоимъ бариномъ—Екатерина хЬлаеть „Едва лм это

не гнстотя Александра Васильевича Салтыкова”.

Очевидно, сама Екатерина была знакома съ фактами по-

мфщпчьяго произвола, но изъ вс±хъ его, какјл встрев-

чаются въ кииг± на каждомъ шагу, она вывела только одно

что авторъ „любить распространять гипохондрнче-

скјл и упылыл мысли”. Не этими фактами 6e31!paBiJI pycck0ii

жизни была тронута императрица въ книгЬ Радищева. „ Сочпни-

тель она,—и заражень французскпмъ за-

блужденЈемъ, ищетъ всячески п защищаеть всевозможное, кь

умалеийо кь власти п властлмъ, кь приведе1йю народа

въ противь начальнпковъ и начальства".

„Разс±шйе заразы первое, что взволно-

вало Екатерину въ книгеЬ Радищева. Съ этой точки 3p±Hi51 она

оц±ниваеть каждую фразу и везд± пахрдмтъ полное сходство

.теорт автора съ тфмп, „отъ которыхъ, по ел Фраи-

цјя вверхъ дномъ поставлена“.. И сейчасъ же возбужденному

императрицы представляется, что книга является

лропов±дью „ бунта”, что авторъ призываеть кь нему не только

отъ своего имени, а отъ имени ц±лаго общества.

„Сочинитель себя опред±лилъ начальникомъ, книгою ли, или

инако, исторгнуть Скипетры изъ рукъ царей; ш) какъ cie

псполнить одинъ не мољ, и оказываются уже слеЬды, что нф-

сколько сообпщиковф им±лъ, то надлежитъ его допросить

-вотъ ел выводъ о кннг±.

Напрасно на допросеЬ Радпщевъ доказывалъ, что книга была

наиисапа имъ до начала револю1ји, что eii опь хот±.иъ только

обратить властей на тяжелое народа, по-

дмствовать на чувствительность самихъ пом±щиковъ, чтобы

они самп остановијш злоупотребленЈл кр±постнымъ правомъ,

иапрасно Радищевъ ссылался, что нашь простой народъ книг'Ь

не читаеть, и потому и его книга никоимъ образомъ не могла

быть призывомъ кь бунту—на страхъ врагамъ его ртппкли по-

карать прпм±рно: судь приговорилъ Радшцева кь смертной ка-

,зни на плах±, и только по oc060ii милобти императрицы онъ

быль отправлень въ Сибирь на десять Л“Ьтъ.

Эта крутая расправа. съ авторомъ кипги, которую почти всю

уси±ли конфисковать, произвела гнетущее впечатлеЬ1йе дал-о

среди знати, особенно, конечно, подавленно должны были себя

чувствовать московрьЈе масоны; среди пихъ у Радищева былц