— 24 —
Смирновъ и Ясыркинъ, BM'hBInie у себя такого рода бумаги, признаны
были за чарощћевъ и арестованы. Ихъ взялъ одинъ изъ саратовскихъ чи-
новниковъ, Ремеръ. Мнимые чарод±и были привезены въ Саратовъ, и объ
нихъ началось д±ло.
Чародгћи призваны были въ допросу. Первый изъ нихъ, кань мы
сказали выше, оказался саратовскииъ купцомъ Данилою Смирновымъ. Овь
показалъ, что найденныя у него въ числгћ ирочихъ бумагъ молитвы, изъ
коихъ одна, о „трясавицахъ“, остались ему въ насл±дство отъ покойнаго
хћда его, бывшаго дьякономъ въ одномъ изъ сель рязанскаго нам±стни-
чества, а тетрадку съ „списокъ для въ пользу
всякихъ списковъ“, c0JIepmHieMb которой были разные заговоры, онъ, по
прогћзжающаго незнаемаго ему какого престареЬлаго челов±ка,
ночевавшаго на квартирт, писалъ • онъ самъ, Смирновъ, съ его словъ". Что
касается до заарестованнаго у него BM'h(nrh съ бумагами „круглаго лебастрен-
наго камня“, который властямъ показался предметомъ подозрительнымъ и
до колдовства относящимся, то подсудимый показалъ, что онъ нашелъ
его по дорог± изъ Рыбушки въ Саратовъ, „а для чего той камень ири-
готовленъ и ктмъ потерянъ—не знаетъ”
Ясыркинъ, съ своей стороны, показал, кто онъ такой, и выразилъ не-
за что его арестовали. То же самое говориль онъ и относи-
тељно бумагъ, взятыхъ у Смирнова, и относительно „лебастреннаго камня“
такъ кань всгЬ эти подозрительныя вещи найдены не у него, а въ коробкЬ
купца Смирнова, жившаго съ нимъ вмтстј, въ качествт зятя.
Но этимъ арестанты не отд±лались. Ихъ препроводили
въ магистратъ. Въ магистра“ опять пошли допросы. Смирновъ утвердился
на своемъ первомъ и только добавилъ свое отно-
сительно таинственнаго алебастроваго камня. Онъ говорилъ, что „найден-
ной имъ лебастренной камень почиталъ онъ съ домашними не иначе, какъ
только вуЬсто ребячей игрушки“.
Ясыркинъ также говориль согласно первому своему О Смир-
нов±, равно о ceOh самомъ и о найденныхъ у Смирнова бумагахъ, онъ
выразился: „и никаковыхъ я дурныхъ поступокъ какъ за зятемъ своимъ,
такъ и за собою не им±ю, ибо точно дочь моя, выданная въ замужество
за реченнаго Смирнова, состоитъ въ прежестокой болгћзни, такъ что на
всякое время бываетъ въ отчаянности; но вынутыя у того зятя моего
письменныя книжки не для ли иногда каковаго надъ
тою моею дочерью, я знать не могу“.
Послћ этого старикъ Ясыркинъ быль освобождень „по некасательности
до него”, какъ выразился магистратъ, а Смирновъ, „какъ открылся онъ
по видимымъ книжкамъ въ препровождень быль на ycM0TptHie
c0BtcTHaro суда. же вс±хъ „дебастренной камень” поргЬшено
было „истребить въ 6e3BtcTHocTb“
Въ совстномъ суд± опять повторялись допросы, Смирновъ стояль на
своемъ—онъ не признавалъ себя виновнымъ въ чародфйств±.