Когда первый взрыв народного восторга стих, войска

пред новым знаменем произнесли на верную служ-

бу Государю и Отечеству, на верную и честную службу до

последней капли крови, — и знамя, сопровождаемое ду-

ховенством, величественно обтекло неподвижные ряды.

И в эти минуты благоговейной тишины слышалось только

одно, благословение и победу свыше призывающее, мо-

пение церкви о православном Царе и Его наро-

де: ”Спаси, Господи, люди твоя“

Потом при звуках музыки 31-имя возвратилось к ата-

манской стике и во»ужено в дуло единорога, вры-

того у ее пфога. А в ствке был уже приготовлен обед для

высших чинов и духовенства.

В конце обедд пили при пушечной валАе и при друж-

ных восклицаниях ”ура” за здоровье и благоденствие

Г О С У д А Р я И М П Е Р А Т О Р А, АВГУСТЕЙШЕГО

АТАМАНА и всего Царственного Дома, за “великого пана”

военного министра, за весь Кавказский корпус и храброе

Черноморское войско и проч. и проч.

Оставим этот общий эпилог торжественных обедов и

пройдем между дерновыми столами, где черноморцы ”вре-

мен очаковских и покоренья Крыма” угощались родными

запорожскими блюдами, где круговой ”михайлик” (дере-

вянная чара), как планета, проливающая свет и теплоту в

своей сфере, распространял оживление и говор в кругу

седых Потемкина и .Суворова. Здесь помоло-

девшая старина расходилась, заговорила пр былое. Один

из столетников, с золотым очаковским крестом на груди,

рассказывал с юношеским одушевлением, какими молод-

цами они, стар— черноморцы, предводимые судьей Анто-

ном Головатым, взобрались в полночь на неприступную

Березань, сняли часовых, переоделись по-турецки и на-

крыли неприятельский гарнизон врасплох. Другой вспо-

минал про атамана кошевого Харька Чепету, как он на-

пускался к самым стенам Хаджибея (Одессы) и зажигал

турецкие магазины под носом янычар и спагов. Третий

указывал на берегу Кубани место, где за пятьдесят с лиш-

ком лет вбил он первый кол кордонного оплота. бага-

то йще зосталось в Батуринском курене наших?” — спра-

шивал один другого. колосин, пане брате, на пожатом

жниву”, — был грустный ответ.

А там, за пирамидами пик и штыков, за чертой воспо-

минаний, все шумело настоящей радостью, без помину

про вчера, с говором про завтра. А что завтра? Этому ве-

селому обществу предстояло разойтись по пус-

136