_ 99 _

И затЬмъ—вульгарный, полународный языкъ Крота, который

шепчетъ на ухо Собак•ћ язвительный k0MMeHTapii на р%чь льстеца, —

все это написано уЬтко и сильно. художникъ уже въ это

время не только наблюдать то, что попадалось ему на

встр%чу, но и самъ отыскивалъ свою „натуру“ и изучалъ ее.

Въ числ•Ь его московскихъ знакомыхъ было одно семейство, въ ко-

торомъ, пишетъ Фонвизинъ: „матушку и дальнЈе—словомъ,

цеЬлаи Москва признала и огласила набитою дурой". Бывая въ дом%,

Фонвизинъ часто нарочно вызывалъ эту матушку на разговоръ и

утЬшался ея непроходимостью. „Признаю греЬхъ мой; она послу-

жила мнеЬ подлинникомъ кь Бригадиршиной роли“

Въ кощЬ 1762 года мы видимъ Фонвизина въ Петербург± пе-

реводчикомъ иностранной вскор% зат±мъ на служб'Ь у

кабинетъ—министра Елагина и наконецъ у министра иностранныхъ

д•Ьлъ, гр. Н. И. Пащша. юноша оторвался отъ горячо

любимой семьи и пром•Ьнялъ мирную Москву на пышный и шумный

Петербургъ.

ДМствительно, Москва тогда довольно сильно отличалась отъ

Петербурга. Богатое и знатное дворянство, дававшее тонь обще-

ству, все тЬснилось въ новой столиц±, при двор%, а Москва но-

сила на себ'Ь отпечатокъ.

Петербургъ тогда переживалъ св•Ьтлое и радостное время —

первые годы молодой, умной, живой и энергичной импе-

ратрщы, исполненной горячаго преобразовать

общественной жизни и вм•ЬстЬ съ тЬмъ поринуть общество

на пути кь европейской схЬлать жизнь легче, удоб-

н±е, утонченн%е и весел•Ье. Французское стало рости не

по днямъ, а по часамъ и сказываться во вс±хъ областяхъ жизни.

Одинъ изсл±дователь пишетъ: „Возникла жизнь. Петров-

Cki51 ассамблеи превратились въ soir6es dansantes, въ балы, кон-

церты, маскарады. Танцы были самымъ взыскательнымъ искус-

ствомъ. Мужчины, посыпавъ голову пудрой, принялись за много-

сложный туалеты щеголяли во французскихъ кафтанахъ съ пуго-

вицами разныхъ сортовъ, въ глазетовыхъ и шелковыхъ камзолахъ,

въ кружевныхъ манжетахъ, въ башмакахъ, въ треугольныхъ шля-

пахъ. Длинная коса, вложенная въ кошелекъ, безчисленное множе-