— 128 —

найченка и Мазана, уставши таскать за косы Арину Васильевну,

повалился онъ въ на постель и наконецъ впалъ въ

сонъ”. Подобные припадки гн•Ьва нереЬдко случались со

Степаномъ Михайловичемъ. Поэтому въ дом•В трепетали его,

дрожали отъ каццаго его недовольнаго взгляда. Но страхъ—плохой

воспитатель, и въ семыЬ не переводились об-

маны, ссоры, свары и интриги. Такимъ образомъ, въ Степан± Ми-

хайлович•Ь мы должны признать натуру, безспорно, великодушную

и любящую, но совершенно нетронутую облагораживающимъ

HieMb и Грубость нравовъ того времени,

необразованность, возможность предаваться гн•Ьву, не встр•Ьчая

отпора отъ крестьянъ, связанныхъ кр±постнымъ правомъ, портили

и извращали даже благородныя натуры, какъ Степань Ми-

хайловичъ Багровъ. Какихъ изверговъ д±лали эти тяжелыя усло-

изъ людей, не одаренныхъ врожденнымъ благородствомъ, по-

казываетъ намъ приуЬръ Куролесова, представлявшаго, по

Аксакова, „ужасное инстинкта тигра съ разумностью

„Избалованный страхомъ и покорностью всеЬхъ окру-

жавшихъ его людей, говорить авторъ, онъ скоро забылъ и пере-

сталь знать М“Ьру своему

„Терзать людей сд±лалось

его потребностью, Въ ть дни, когда ему случалось

не драться, онъ быль скученъ, печаленъ, безпокоенъ, даже 60-

ленъ” . его отличались утонченною безчелоњЬчностью.

„Жизиь наказанныхъ людей спасали только Т'ћмъ, что заверты-

вали истерзанное тЬло ихъ въ теплыя только что снятыя шкуры

барановъ, тутъ же зар'Ьзанныхъ”. Нер“Ьдко бывали и смертные

случаи. Самый судь боялся его, потому что онъ объявилъ, что

„обдеретъ кошками того изъ чиновниковъ, который покажется ему

на глаза". Такимъ образомъ никакого удержу не знала эта дикая,

кровожадная натура. Мы не будемъ бохЬе останавливаться на под-

вигахъ Куролесова. Мы скажемъ только, что Аксаковъ не им“Ьлъ

въ виду критики тогдашней жизни, онъ не быль

писателемъ, и въ то же время едва-ли у кого другого эта жизнь,

изображеннал вполн“Ь безпристрастно, со вс%ми ея хорошими и

дурными сторонами, получала бо.тЬе строгую критику, вызывала 60-

етье суровое Но ужасъ и мракъ этой безправной жизни не