гоголя.

31

Губолизова, эта дура, нарочно говорить третьяго дня такъ,

чтобы я слышала: «Я очень рада, что на знатпыхъ балахъ

не пускаютъ штатскихъ. Это TaRie все, говорятъ, mauvais

—что-то неблагороднымъ отъ нихъ отзывается. Я рада,

genre,

говорить, что мой Алексисъ не носить этого сквернаго фрака»

А ел сынъ просто дуракъ набитый; только всего и умеђетъ,

что модымать ногу. Такая противная мерзавка!... О, я ей по-

казу! Ужь какъ она хочетъ, я употреблю cTapaHiH, и

мой сынъ будетъ тоже въ Ужь хоть чрезъ это по-

теряетъ, а ужь непрем'ђнно будетъ. Чтобы л позволила вся-

кой мерзавк'ђ дуться передо мною и подымать и безъ того

курносый носъ свой! Н'ђтъ, ужь этого-то никогда не будетъ!...»

(П, чиновники съ своей стороны хва-

лились, что они не хуже офицеровъ — и въ какихъ же доб-

во улицамъ за хорошенькими, вмТсто того,

чтобы сптшить въ департаментъ. «Что это за 6ecTi51 нашъ.

брать ЧИНОВНИЕЪ! — разсуждаетъ Поприщинъ. — Ей Богу, не

уступить никакому офицеру: пройди какая нибудь въ шляиМ,

непрем'ђвно зафштъ» (IV, 249). Что Гоголь изображалъ

въ своихъ вомически, о томъ разсуждаетъ въ

письмахъ, кань о современныхъ серьезно: «Когда

нТкоторые черезчуръ военные люди стали было уже утверж-

дать, что все въ государствахъ должно быть основано на одной

военной и въ ней одно cnaceHie, а чиновники

начали, въ свою очередь, притрунивать надъ вймъ, что ни

есть военнаго, изъ-за того тольКо, что нђкоторые обратили

военное д%ло въ одни погончики да петлички, Крыловъ на-

насаль знаменитый спорь пушевъ съ парусами, подъ кото—

рыми разумвлъ гражданскую часть. «Безъ пушекъ не защи-

тишьи, а безъ парусовъ и вовсе не поплывешь» (IV,

755—756).

При такомъ высокомъ военнаго cocA0Bia, соз-

данномъ искуственно, мысль о блестящей Eapbepi не давала