гоголя.
31
Губолизова, эта дура, нарочно говорить третьяго дня такъ,
чтобы я слышала: «Я очень рада, что на знатпыхъ балахъ
не пускаютъ штатскихъ. Это TaRie все, говорятъ, mauvais
—что-то неблагороднымъ отъ нихъ отзывается. Я рада,
genre,
говорить, что мой Алексисъ не носить этого сквернаго фрака»
А ел сынъ просто дуракъ набитый; только всего и умеђетъ,
что модымать ногу. Такая противная мерзавка!... О, я ей по-
казу! Ужь какъ она хочетъ, я употреблю cTapaHiH, и
мой сынъ будетъ тоже въ Ужь хоть чрезъ это по-
теряетъ, а ужь непрем'ђнно будетъ. Чтобы л позволила вся-
кой мерзавк'ђ дуться передо мною и подымать и безъ того
курносый носъ свой! Н'ђтъ, ужь этого-то никогда не будетъ!...»
(П, чиновники съ своей стороны хва-
лились, что они не хуже офицеровъ — и въ какихъ же доб-
во улицамъ за хорошенькими, вмТсто того,
чтобы сптшить въ департаментъ. «Что это за 6ecTi51 нашъ.
брать ЧИНОВНИЕЪ! — разсуждаетъ Поприщинъ. — Ей Богу, не
уступить никакому офицеру: пройди какая нибудь въ шляиМ,
непрем'ђвно зафштъ» (IV, 249). Что Гоголь изображалъ
въ своихъ вомически, о томъ разсуждаетъ въ
письмахъ, кань о современныхъ серьезно: «Когда
нТкоторые черезчуръ военные люди стали было уже утверж-
дать, что все въ государствахъ должно быть основано на одной
военной и въ ней одно cnaceHie, а чиновники
начали, въ свою очередь, притрунивать надъ вймъ, что ни
есть военнаго, изъ-за того тольКо, что нђкоторые обратили
военное д%ло въ одни погончики да петлички, Крыловъ на-
насаль знаменитый спорь пушевъ съ парусами, подъ кото—
рыми разумвлъ гражданскую часть. «Безъ пушекъ не защи-
тишьи, а безъ парусовъ и вовсе не поплывешь» (IV,
755—756).
При такомъ высокомъ военнаго cocA0Bia, соз-
данномъ искуственно, мысль о блестящей Eapbepi не давала