186
Н. А. Огарева—Е. А. Сатиной.
•на это отв%чать. Попробуемт жить вшрно и ясно, часто мн•Ь это
кажется очень возможно, но теперь вотъ въ чемъ я лучше смотрю
на жизнь. Я съ смиреньемъ говорю теб%: Ну, не люби меня, пусть
я этого слова больше не повторю, какъ упрекъ и обвиненье. По-
мнтць ли ты какъ русской попъ, крестивъ ребенка, уронилъ его и
сказалъ: Богъ даль, богъ и взялъ. Больше никакихъ ни-
какихъ буду тебя любить какъ УМЕЮ, не думая о вза-
имности, да её и ненужно, все вздорь. УмЬла же я тебя прежде
любить не видя и во снв чтобъ ты когда нибудь могъ меня любить.
Твое 0TcyTcTBie много помогло, оно уяснило мн•Ь что ты для меня,
забудемъ 4, друг•ь мой, слова сказанныя въ минуты и ко-
торыя мы такь часто повторяемъ; дадимъ себ% слово не возвращаться
кь прошедшему; хорошое вставимъ въ рамку и хранимъ его молча
въ сердц\, дурное, прочь изъ памяти, выгнать хоть силой; обно-
вимся; жизнь еще богата, она дастъ много, хотя другаго, новаго—
но все ровно, если я могу не на словахъ, а на дьл•Е смириться, ты
увидишь что будетъ хорошо.—Я не боюсь высказаться, не боюсь
чтобъ письмо это явилось обвинителемъ когда нибудь, я думаю что
я: его вполкЕ заслужу если не слажу съ жизней. ВЬдь теперь весь
бредь души прошель, я вижу ясно кто и сколько даетъ, я прини-
маю, понимаю жизнь не по моему плану, а какъ она есть. Стало
если воротятся требованья, это будеть непоб%димой эгоизм•ь и сума-
лечить тутъ нечего, тогда надо разстаться, но я не хочу и
не должна этого допустить.
Ну прощай, читай безъ дурнаго чувства эти строки, они напи-
саны отъ души, грустно и все же солнце свЬтетъ.—Вотъ и
дождь пересталъ, ветерокъ дуеть слегка, солнце изъ тучи выглянуло.
И вь природь и на душ% не дурно. — Воротись же съ спокойной
-и ясной душой, ничего дурнаго не ждетъ тебя у порога. Вь доб-
рый часъ!—
69.
Н. А. Огарева—Е. А. Сатиной.
Еслибъ была сила совершить все принятое мною' сегодня, жизнь
дошла бы отлично по крайн•Ьй мвр% для другихъ.—Ну, Елена моя,
«странная моя жизнь, она проходить вь разлук% сь вами а между