245

понимаеть, что въ все возможно, и что нечего

смотрЫ на MB'hBie деревенскихъ увальней, которые ни-

чего не смыслятъ.

До меня не касается, чтђ дТлаеть Соня, лишь бы

Катя моя не д'Ьлала глупостей.

— Кать не худо бы было взять во мвогомъ прийръ

съ Сони, возразилъ Павелъ, —но теперь не о томъ; я

пришель только спросить у васъ, гд'ь вы помЊите Якши-

ныхъ.

— Не знаю, право; Поля и Ката могутъ имъ уступить

свои комнаты.

Помилуйте, да въ Катиной вомнатЬ повернуться

негхЬ, а у Поли тавъ и ставень Н'Ьтъ. Якшины привыкли

жить иначе и не заснуть безъ темныхъ гардинъ и ставень.

Не уступите ли вы свои комнаты?

Мои! невольно воскликнула Глафира Николаевна,—я

такъ привыкла кь моему уголку, что въ двад-

цати .тЬтъ едва покидала его на ЙСЕОДЬЕО мгЬсяцевъ. Всев

знаютъ это, и когда мужь мой быль боленъ, то не хотьлъ

перейти на мою половину, чтобы не ствснить меня. Я удив-

ляюсь, что ты могъ подумать, что въ мои Ата, съ моими

привычками, которыя самъ Петръ еедоровичъ такъ уважаетъ

я ле.тЬеть...

N'en parlons plus, свазалъ Павель сухо, прерывая

мать и выходя изъ комнаты.

— Онъ право пойшался, сказала Глафира Николаевна,

обращаясь въ дочерямъ, молчавшимъ во все время этого

разговора.—И что съ нимъ х1;лается? Помните, когда онъ

въ первый разъ увидалъ Якшиныхъ, то говорилъ, что она

кухарка, глупая старуха, болтушка. а теперь...

Онъ влюбленъ въ Соню, мама, сказала Катя.

Неужели?