48 —

нвсколнко разъ созыиеть для этого вбче; пос.л% смерти

Всеволода опять созывает ь въче съ тою же цвлью. Когт

же зовуть Игоря на ввче, онъ сап не идетъ, а

посылаетъ брата, стоя по близости съ дружиной. Онъ

какъ бы нащупываетъ почву. Осторожность его граничить

съ трусостью, говорить о его неув%ренности. Здвсь еще

двло можно объяснить нелюбовью кь Ольгови-

чамъ. Ольговичъ не могљ быть ув%ренъ въ прочности сво-

его Но случай съ Игоремъ не единственный въ

ему подобныхъ можно найти еще не ма-

ло. Изяслава въ 1,068 году за отказъ итти на половцевь

прямо-таки выгнали. Въ этомъ видна вообще за-

висимость князей отъ народа, зависимость и прч

ности княжескихъ столовъ отъ воли народа. Вь нашемъ

к{евляне были связаны съ Игоремъ двойной при-

сягой—брату его Всеволоду и самому ему и однако отсту

пились отъ него. Очевидно для нихъ uprema lex—voluntos

populi законъ—воля народа). Эту мысль отлично

выразили владимирцы въ кь Ярополку Рости-

славовичу—«мы есмы вольная князя себђ», т. е.

мы вольны • въ князьяхъ: хорошъ, угоденъ—сиди, нвтъ—

путь теб% чисть, пошелъ вонь. Ростовцы, приглашая себ•Ь

посл% смерти Михалки Мстислава Ростиславовича, говорятъ

ему: «иди князь, кь намъ. Михалку Богъ взялъ на ВолтЬ

въ Городц%, а мы хочемб тебя, а иного не хочемб». Въ

томъ и другомъ смысл% ясно выступаетъ воля народа, какъ

факторъ при княжескихъ сто-

ловъ и при томъ сознаваемая самимъ народомъ.

Любопытно, что право это не только не отрицается,

но даже прямо признается за народомъ князьями—въ те-

Во время борьбы между ростовскимъ княземъ Мсти-

славомъ Ростиславовичемъ и владимирскимъ• Всеволодомъ

(1177 г.), говорить первому: «Брать, если тебя

привела старшая дружина, то ступай въ Ростовъ, тамъ

помиримся. Тебя ростовцы привели (избрали) и бояре, а

меня съ братомъ Богъ привелъ и владимирцы и перея-