20

Зритъ—средь холмовъ небесныхъ дадьнихъ

нКое скользить

На раменахъ порфира бдещеть,

Мнецъ на глаж

Лучи златые скипетръ мещеть,

Хоругвь багряная въ pyrh.

'Гечетъ—и воздухъ

Онъ сталь предъ горестной Москвой;

Со благостью кь ней взоръ склоняя,

Тщалъ: «Москва, утвшься мной!

Я внялъ твои мученья, стоны,

И въ ликеЬ праведныхъ ckop6iIb,

УтЬшься! се врагу препоны,

Что смерти твоея хотЬдъ!...

Хоругвь теЛ вручаеть

Полду выну надъ врагомъ,

Падетъ кичливый, возстенаетъ,

Въ руВ его погаснеть громъ,

Померкнетъ слава знаменита!

Я защита!

В'ђщалъ, на облакахъ багряныхъ

ВозсЊъ, направилъ быстръ полетъ,

Удыбка на устахъ румяныхъ

Одушевила сйть . . .

«Обагряная» дуна приводить въ трепеть сердца татаръ, которые,

по автора поэмы, «предчувствують небесъ войну»; СА'Ь-

дуеть битвы и 6'Ьгства самого Тамерлана Аа разс'ђянными

татарскими полками. Поэма кончается кь Москвгв и

BocxBueHieMb Всевышняго въ одъ того времени.

Характеръ оды, въ оЛихъ приведенвыхъ поэмахъ,

прогладываеть и въ единственномъ лирическомъ В.

Нафжнаго, «Кь другу моему», что нарушаетъ фьность общаго

какъ видно изъ слВдующаго:

Когда небесныхъ вождь планетъ

Лучемъ пурпурнымъ кроеть горы,

Орель простеръ на твердь подеть,

Разйкая тучъ соборы,