20
Зритъ—средь холмовъ небесныхъ дадьнихъ
нКое скользить
На раменахъ порфира бдещеть,
Мнецъ на глаж
Лучи златые скипетръ мещеть,
Хоругвь багряная въ pyrh.
'Гечетъ—и воздухъ
Онъ сталь предъ горестной Москвой;
Со благостью кь ней взоръ склоняя,
Тщалъ: «Москва, утвшься мной!
Я внялъ твои мученья, стоны,
И въ ликеЬ праведныхъ ckop6iIb,
УтЬшься! се врагу препоны,
Что смерти твоея хотЬдъ!...
Хоругвь теЛ вручаеть
Полду выну надъ врагомъ,
Падетъ кичливый, возстенаетъ,
Въ руВ его погаснеть громъ,
Померкнетъ слава знаменита!
Я защита!
В'ђщалъ, на облакахъ багряныхъ
ВозсЊъ, направилъ быстръ полетъ,
Удыбка на устахъ румяныхъ
Одушевила сйть . . .
«Обагряная» дуна приводить въ трепеть сердца татаръ, которые,
по автора поэмы, «предчувствують небесъ войну»; СА'Ь-
дуеть битвы и 6'Ьгства самого Тамерлана Аа разс'ђянными
татарскими полками. Поэма кончается кь Москвгв и
BocxBueHieMb Всевышняго въ одъ того времени.
Характеръ оды, въ оЛихъ приведенвыхъ поэмахъ,
прогладываеть и въ единственномъ лирическомъ В.
Нафжнаго, «Кь другу моему», что нарушаетъ фьность общаго
какъ видно изъ слВдующаго:
Когда небесныхъ вождь планетъ
Лучемъ пурпурнымъ кроеть горы,
Орель простеръ на твердь подеть,
Разйкая тучъ соборы,