КИ П Н С К Й.

ское, въ позахъ, жестахъ и лицахъ (на Куликовомъ пол» и его

окружающихъ, а въ краскахъ сказывается несомн%нное итальянцевъ и

фламандцевъ (отчасти, можетъ быть. и Щукина).

Но Кипренскаго за-границу сейчасъ-же не послали, такъ какъ вся Европа

въ то время готовилась кь гранд{озной, всеобщей вой“, и онъ до 33-хъ л•Ьт-

няго возраста оставался въ Росс!и, что ему, какъ оно ни покажется стран-

нымъ, послужило на пользу. Положимъ, онъ не быль заваленъ заказами,

но и не голодалъ, писалъ какъ ему вздумается и захочется, никто не Взъ кь

нему съ назойливыми такъ какъ вообще въ быль какой-то

духъ вольности, молодцеватости и бодрости. Онъ продолжалъ копировать ста-

рыхъ мастеровъ въ Эрмитаж% и у Строганова, опять - таки безъ непрем%нной

указки на Болонцевъ, все болве и бол%е развивался, освобождаясь отъ акаде-

мическихъ npieM0Bb, отъ изв%стной робости и „жидкости“ письма, и кисть его

становилась все свободн%е, краски гуще, тонь вын%е и тепл%е.

Въ эти, годы онъ совершенно созр%лъ, и тогда-же создалъ

свои вещи, все исключительно портреты, такъ какъ и для него, какъ и

для большихъ его предшественниковъ, области оставались еще закрытыми.

На выставк% 1813 года появились заразы портргь отца, въ которомъ

онъ такъ близко подошелъ кь огненному колориту и свободному письму

Рубенса, что серьезные знатоки въ Итал(и не могли допустить,

что передъ ними не великаго фламандца, портретъ Дениса Давы-

дова, портретъ принца Гольштейнъ-Ольденбургскаго, князя Гагарина, коммер-

Кусова и

Между этими портретами наибол%е хорошъ Денись Давыдовъ, являюДйся

теперь во всемъ Музе•Ь Императора Александра IIl наибол%е совершенною

по живописи и краскамъ вещью. Въ черно-синемъ неЯ, въ оливковой листв

%есть что-то и жгучее, врод% того, что такъ чаруетъ въ генуэз-

скихъ портретахъ ванъ-Дейка и что было такъ удачно у нихъ заимствовано Рей-

нольдсомъ и Ребёрномъ. Съ безподобнымъ въ XlX мастерствомъ приведены

вообще краски въ этой картин% въ между собою, начиная съ

этого колорита неба и листвы, продолжая желтоватымъ тономъ лица, краснымъ—

мундира, (по которымъ удивительно кстати св%шивается сере-

бряный шнуръ портупеи), кончая загрязненными перчатками и пестрыми перьями

на шакЬ. Горделиво и очаровательно торчитъ изъ-за м%ховаго воротника не-

большая и курчавая голова героя, осанка полна мужественной прелести, а въ

элегантной позЪ есть что-то слегка балетное, но все же бравое до дерзости.

Однако тутъ-же необходимо сейчасъ-же отм%тить и слабую сторону какъ

этой вещи, такъ и вообще всего творчества Кипренскаго: для психолопи дан-

наго лица сказано не много.

вообще быль натурой сентиментальной, склонной кь романти-

ческимъ порывамъ, кь сердечнымъ но въ то- же время скор%е

поверхностной и легкомысленной, скор%е влюбленной во вн%шнюю прелесть, не-

жели вникающей въ глубь мы встр%тимся съ другимъ рус-

скимъ художникомъ, который явился прямымъ контрастомъ ему.—-съ Перовымъ,

прелесть портретовъ котораго заключалась именно въ томъ, что сквозь отвра-

тительную оболочку отчаянной живописи и грустныхъ красокъ св%тится вну-

огонь, смыслъ, способный настолько заинтересовать, что за-

бываешь подумать о томъ, какова эта ихъ живопись.

Денись Давыдовъ у Кипренскаго—кокетливый танцоръ, отважный воинъ,

но нигд% и ничто не намекаетъ на то, что это поэтъ. Все пожертвовано для

вн%шняго эффекта, для какой-то чисто-гусарской нарядности, но нужно отдать