ха народа въ истинной цивилиза:јн. Языкъ, созидаясь

народомъ, въ свою очередь воспитываетъ народъ, B“in на видь

и характеръ, на 06pa30BaHie его понтт•, то, что, возникши на

живоиъ впечатлв:йн чувства, мзшалось, переплеталось, слива—

лось въ звукахъ языка, то необходимо должно было, чрезъ воз—

самаго языка, мвшаться и въ народа, образуа

его Benxia и Мысль у

народа. по cio пору пропитана необузданной Фанта—

и его дмствительная жизнь есть своего рода •aHTacuaropia.

Иное видимъ мы в• коренныхъ языкахъ европейскихъ, род—

ственныхъ по съ языкомъ Ведь и съ Сапскри—

томъ. Мысль въ нихъ не порабащена живымъ чувствоиъ кор—

ни, не подавлена BJiHHieMb звука, выросшаго на почв% впечат—

Лньа и воображенья. Напротивъ, особое crpeueHie кь ясности

и опредюенности условленное

восходящею въ нихъ постепенно и

съ раннихъ порь первобытные с“ды развивавшагося во времени

Древнее слово, обнимавшее pa3H006pa3ie пред—

метовъ, подчинялось въ низъ односторонности

употребленья, оскудпадо въ своемъ и изъ многихъ

первобытныхъ удерживало нервдко одно. Чрезъ такое

логическое ye?BWHie словъ, первородный языкъ живыхъ впе—

необходимо въ азыкъ

образованной мысли, языкъ noHRTi1. Но сказанная перем%на

древнихъ словъ, образующая ихъ внутреннюю не

могла совершиться въ языкахъ, не оставивъ въ нихъ по себ1;

нснаго слвда. Если въ ротокв времени и yn0Tpe6aeHiH терялось

многозначительность Иова, то не стирались вовсе изъ памяти

народной тв въ которыхъ слово употребилось

прежде въ инъ позже утраченныхъ. Эти

продолжали жить въ устахъ народа и, по утра“ прежнихъ

и по 3aMtHt утраченнаго уцвлвшимъ,

обращались въ мал) сообразныа съ законами, требова—