. М. И СУХОМЛИНОВА, А. Н. РАДИЩЕВЪ,

возможнымъ, чтобы авторъ наказа призналъ автора язвитель-

наш заслуживающимъ смертной казни, и если отмгЬ-

ниль зготь приговорт;: то не во имя а только по чув-

ству Какъ бы въ отв±тъ на оговорку, схЬланную

въ нюказ%, что слова могутъ быть только тогда,

когда приготовляютъ кь Радищевъ говорить въ

своей повинной: «Ежели кто скажеть, что я, писавъ книгу,

хотЬлъ сжиать тому скажу, что ошибается, потому

что народъ нашь книгъ не читаеть, и что писана она слогомъ,

для простаго народа невнятнымъ».

произведенное въ литературномъ Miprb нака-

зомъ и начинавшее сглаживаться, возобновлено было

закона о вольнытб типогр$ятб, въ которомъ увид±ли, если не

прямое, то косвенное, свободы печатнаго слова. Ука-

зомъ 15 января 1783 года повелеВвалось для печа-

книгъ не различать отъ прочихъ фабрикъ и рукодВЈйй»,

и всетЬдстТе того позволено, какъ въ столицахъ, такъ и во всеЬхъ

городахъ «каждому по своей собственной волљ заводить

типогра«ји, не требуя ни отъ кого Такая укра воз-

будила преувеличенныя надежды въ людяхъ, постоянно меч-

тавшихъ о свободгЬ слова и находившихъ, что новый законъ

«развязывалъ и умъ и руки» писателей. Въ то самое время,

когда Радищевъ готовилъ кь свое сц)0-

думъ Фонвизина писалъ строки: «Я буду сообщать

мысли мои по М'ЬР“Ь, какъ они мн; въ голову приходить будутъ.

Я буду говорить полезныя истины для того только, что мы,

Богу живей въ томъ В“ЬкЬ въ которомъ честный

челойкъ можетъ мысль свою сказать безбоязненно. Я самъ

жиль большею тогда, когда каждый, слушавъ двоихъ

такъ бес±дующихъ, какъ я говориль съ Правдинымъ, б±жахь

прочь отъ нихъ стремглавъ, трепеща, чтобъ не его сви-

д%телемъ вольныта о дворВ и о дурныхъ вельмо-

жахъ; но чтобъ мой разговоръ приведень въ театральное

о томъ и помышлять было невозможно, ибо