СЛОВО, КАКЪ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВТСТЬ.

295

За нтскољко л%тъ до похода Игоря умерь Мстиславъ Храбрый

(1180), имя котораго въ дмописяхъ стоить рядомъ съ боеатырями,

которые какъ львы и медв%ди не слышать на себ% рань. Предъ нимъ

и Романомъ (Галицкимъ) — отъ ихъ храбрости и говорить

«Слово», треснула земля и страны... копья свои повергш и

голоЈЫ преклонили подъ ихъ мечи харалужные.

Помянуть въ «Сдовв» и Рюрикъ Ростиславичъ, который семь

разъ добывал и терядъ kieBb, съ золотаго престоаа быль пострижень

въ монахи, сбросилъ рясу и опять-таки добыхь kieBb. Онъ названь

здтсь «буйнымъ»: шеломъ его пдавахь въ крови, какъ и шеломъ

Давыда—и храбрая дружина ихъ рыкала, какъ туры, раненые каде'

ными саблми.

Въ такихъ же яркихъ краскахъ изображены зд•всь и три Мсти-

сдавича: «не туда иљзДа внуки Воеспва,

выскочив:је изъ д%дней спвы».

Уже въ XI Btkt, какъ мы голосъ со стороны

смысленныхъ мужей или думающихъ бояръ, что раздоры

наводили поганыхъ на русскую землю; а затБмъ, по

раздоровъ, поганые еще бол•Ье радовались «княжеской свад% и кото-

рань» и устремлялись съ поб$дами на земаю русскую. Въ XlI Btkt

Ойствительность была такова, что производил отрезвляющее д%й-

CTBie и давала чувствовать всю глубину зла, кь которому веди кня-

раздоры.

Bct усобицы, ио свид±тиьству «Слова», развились именно отъ

того, что князья забыли великую идею земн русской, эту

святыню, завтщанную имъ и, вм%сто того, чтобы вс•ЁМЪ

княжить подъ ея B08rBttcTBieMb, стал водиться самолюбивыми цЬ

ими и медкими зот•ить• се а то и-

же, и о жалом стали в—ить: се живое». Вотъ лучъ,

который озоряетъ для историка разрозненность Руси такими

психологическими которыхъ напрасно стахь бы онъ

искать въ Лтописяхъ XlI в.