426 —

Зайтивъ, что „патвадцатид%тнее самохвальство Петербург-

свихъ журналовъ" стремилось въ тому, чтобы „разорвать навсегда

свази со всею нашею Литературою и начать съ самихъ сее

еа Шевыревъ продолжаетъ: „Въ

Руссой Словесности есть черта особенная, приносящая честь

нравственному характеру нашихъ славнышихъ писателей: это

память благогоййнаго и YBueHia, котораа преем-

ственно переходить отъ одного кь другому и всегда постоянно

мыслей, на потреб-

хранится, не смотря на

ностей времени, формъ словесныхъ и языка. Ло-

моносовъ выразидъ YBaateHie свое но всЬмъ писателямъ древ-

ней Руси, увазавъ на

пользу внигъ церковныхъ въ Poccii-

свомъ азыв%, и тЬмъ

сизаль древнее съ новымъ. Мы знаемъ

благоговЫе его въ Ростовскому. Державинъ сдавил

Ломоносои. Взглядъ на сего послынаго и разговоръ

съ нимъ подмствовали на Фонъ-Визина. Карамзинъ восп%лъ

барда Невы, Державина, стихами; его вольнуо въ сердце,

вогда овь услыхадъ о смерти пАвца Фелииы. Постоянная,

неразрывнаа, чистая дружба между земляками, Карамзинымъ

и почти съ самаго хЬтства, есть достоиаматнаа

черта въ Русской Литературы. Кры-

довь признательно помнил, что вызва.ть его на

готовя въ немъ себ'Ь опаснаго сопер-

поприще баснописца,

нива. Батюшвовъ первый почувствовалъ необходимость воз-

создавать харавтеры нашихъ славныхъ писателей въ двухъ

своихъ опытахъ о ЛомоносомЬ и Кантемир%•, въ

въ Жувовсвому и Вяземскому онъ взобразидъ Ос±ду свою

поэтами; Карамзину высвазалъ онъ,

съ лучшими нашими

его ЖуковсЕйй въ своемъ по-

что умВ.тъ чувствовать

въ выразидъ благодарность ему, вавъ сво-

ему предшественниву и учителю, и благоговЫе въ памяти

Карамзина:

О, вавъ при немъ все сердце разгоралось!

насъ всю землю украшалъ!

Какъ овь для

Въ младенческой душек его, казалось,

Небесный ангель обитать!