260

РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ.

вздорный сюжеты, в±дь трогаютъ въ нихъ именно сами картины,

образы, отчасти даже краски. Ге или Верещагина почти

н%мы безъ сложныхъ коментар!евъ, изъ этихъ съ трудомъ вычи-

тываешь ихъ Ихъ живописныя достоинства крайне незначительны

не только въ смысјњ красоты красокъ, пятна или пластической формы, но и

въ качеств± картинъ съ разсказомъ, долженствующихъ вызывать тотъ или другой

эффекты Во взякомъ случа% сила непосредственнаго, такъ сказать,

образнаго въ нихъ безконечно мала сравнительно съ

авторовъ. Глядя на эти получается томительное чув-

ство: хот•Ьлъ бы увидать, да не видишь. Наоборотъ

proportion и въ доказательство

можно сослаться на то, что оно, единственное изъ безчисленныхъ

вр%зывается навсегда въ память, оно, единственное, не пере-

стаетъ быть занимательнымъ и Очень примитивно нарисованъ

филистеръ, въ зеленомъ сюртук± на охоту, но в•Ьдь превра-

тился же этот-ъ филистеръ въ в%чный, неизсякаемо-комичный типъ: очень

грубо нарисованъ папенька, укоризненно вопрошающ[й своего сына: .ОЬ der

Philipp heute still, wohl bei Tische sitzen will?•, но другого .папеньку• себ± и

вообразить нельзя; очень уродливы цари, царевичи, царевны, странные пей-

зажи и на лубкахъ, а между Амь они. остаются въ памяти, мало-

по-малу очищаются въ собственной отъ грубости и и пре-

вращаются въ настоящ\е, вполнљ убљаительные образы! Какъ же можно гово-

рить о томь, что зд%сь мы не им%емъ съ художественнымъ

сказки обладаютъ этимъ важн•Ьйшимъ свойствомъ художе-

ственныхъ заставляютъ втрить вымыслу. Правда, он•Ь не-

совершенны, прямо убоги по фор“, и это большой недостатокъ, но

этот-ь недостатокъ не уничтожаетъ ихъ главнаго и вполн•Ь художественнаго

достоинства. не одна красота формы, но и уадительность формы со-

ставляютъ истинно-художественнаго произведен!я. Одни только

высоко-художественныя, сов“щаютъ въ себ•ь эти

оба начала. У Малютина этого н%тъ. Онъ ундителенъ, и совс•Ьмъ

не красивъ, и это Амь бол%е досадно, что Малютинъ нав%рное могъ бы

въ сея развить и рисунокъ, и технику. Но, видно. въ самой основ•Ь нашей

культуры есть какой-то поркъ, изъ-за котораго могутъ у насъ являться та-

kie какъ и Малютинъ, презирать главное

въ искусстве форму. Отъ 1Њкоторой-ли личной недоразвитости или же. быть

можетъ, забитости Малютина (онъ много Њтъ боролся съ нуждой), но все его

TBopeHie остается недосказаннымъ, какимъ-то намёкомъ, но зато намёкомъ

на ньчто такое, что должно принадлежать кь самому для насъ драго:ьнному.

И этимъ намёкомъ мы доржимъ уже наравн•Ь съ самыми яркими и совершен-

ными произведен1ями.

То же самое придется сказать и о всей декоративной Малю-

тина. И онъ проявилъ р•Ьдкую самобытность. Въ съ нимъ даже

орнаментальныя работы Васнецова и опыты ПотЊновой въ старо•

русскомъ не вполн•ь свободными, не впотЊ русскими. При

этомъ зам%чзтельно, что Малютинъ никогда не подлаживался подъ старо-рус•

ское искусство. Малютинъ просто художникъ, какимъ-то

чудомъ въ конецъ XlX в•Ька. Весь его образъ, изворотъ мысли—

тотъ самый, какой быль свойственъ зодчимъ Покровскаго или Дьяковскаго

соборовъ, т•Ьмъ фантазёрамъ, которые расписывали притчами терема,

или т%мъ р%зчикамъ, которые создали волшебныя врата въ